Виктор Улин - Моя жизнь в литературе

Пережил минуты взлета и падения, сто раз умирал и сто один раз воскресал вновь.

И ничто – ничто-ничто – не могло мне дать такого удовольствия, как переживать эти выдуманные, но такие зримые жизни. И обогатить самого себя каким-то посторонним опытом.

ОЧИСТИТЕЛЬНАЯ функция базируется на введенным еще древними греками понятии катарсиса – то есть очищения души путем сопереживания чужим страданиям.

В моем любимейшем романе « Три товарища » (Эрих Мария Ремарк) есть эпизод, где Отто Кестер, друг главного героя Роберта Локампа, несется сквозь ночь в машине, стремясь скорее доставить доктора к его возлюбленной Пат.

Эти несколько десятков строк, вызывающие у меня слезы при каждом повторном прочтении, стоят многих томов иной литературы, лишенной обостренного ощущения бытия. И вызывают в читательской душе целую лавину эмоций: страх, отчаяние, надежду, благодарность…

И это – катарсис в чистом виде.

Но толкование термина, рожденное древнегреческой трагедией, сегодня можно расширить.

Катарсис – очищающее просветление – можно испытать, сопереживая не обязательно страданиям.

Когда я думаю об этом, то вижу, что для сопереживания патетике чужой жизни совсем не обязательно ввергать читателя в реально изображенную трагическую пучину.

Достаточно просто вызвать в душе какие-то сильные чувства и переживания.

Разумеется, нельзя требовать от каждого текста, чтобы в нем обязательно присутствовал катарсис хотя бы в минимальной форме.

Но тем не менее стремление к такому эффекту является, на мой взгляд, одним из определяющих в самооценке своего творчества.

И, кроме того, именно очистительная функция вносит в литературу то, что прежде обращалось надуманным мессианством.

ИНФОРМАЦИОННАЯ функция обеспечивает получение читателем каких-то новых знаний.

На информационной функции базируется привлекательность некоторых второразрядных направлений в литературе.

Без наличия новых знаний читать текст будет просто скучно.

Скучно будет даже писать – ведь творя чужую жизнь, автор поневоле должен и сам узнать что-то новое.

Если же автор пишет о том, в чем сам ничего не понимает, этого не поймет и не узнает и читатель.

Ему станет скучно или досадно, и он закроет книгу после нескольких первых страниц.

В реализации и информационной функции хорошим окажется то литературное произведение, в котором найдена золотая середина между избыточностью деталей и их недостатком.

ЭСТЕТИЧЕСКАЯ функция заключается в том, что сам текст должен быть безупречным с точки зрения избранного стиля и языка персонажей.

Это обязательно даже в том случае, если язык представляет собой просторечие или ненормативную лексику.

Хорошо прописанная фактура того или иного общественного слоя (и времени) погружает читателя в атмосферу описываемых событий.

Сочный, живой, полный деталей, звуков и запахов язык есть первейшее средство художественной выразительности текста.

И кроме того, писатель сам порой обогащает тот речевой пласт, которым пользовался в своем творчестве: всем известно, что ставшее обиходным слово «стушеваться» введено в русский язык Достоевским.

На мой взгляд, этими функциями полностью описаны задачи литературы как одного из важнейших видов искусства.

Все дополнительное окажется либо искусственно привнесенным, либо производным от перечисленных четырех.

Разумеется, не всегда автору удается реализовать все 4 функции в каждом своем произведении.

Но все-таки к этому нужно стремиться любому, взявшему перо или севшему за клавиатуру.

Ведь если удается реализовать все выше сказанное, то получится вещь, достойная своего места в сокровищнице изящной словесности.

27 ЛЕТ

Книга Ю. Казакова – находка для души. Думаю, возвращаюсь к ней мыслями. Черпаю в ней силу для предстоящего сражения с жизнью.

И еще – в тот момент я понял наконец, что такое быть писателем.

Быть писателем – это полночи читать в кресле свой старый, уже забытый роман, остро переживая заново встречу со своими же героями, как с вернувшимися из странствий детьми.

Потом вторую половину ночи мотаться в халате по темной квартире, глотая снотворное и запивая его корвалолом, не в силах совладать с нахлынувшей лавиной чувств и впечатлений.

Потом забыться коротким сном, но снова вскочить в пять утра, обуреваясь неожиданной идеей, и на кухне, чтобы на разбудить соседей снизу, перепечатывать четыре страницы концовки.

Потом выпить спасительный кофе и идти на ненавистную работу, где целый день провести в попытках сосредоточиться над заданием, переносить злые насмешки сослуживцев и тонкое издевательство начальника над своим « графоманством »

Потом приехать наконец домой и опять наспех глотнуть неизменного кофе, скорее засесть за текущую вещь.

Потом страдать, перебарывая мучительное желание наложить на себя руки, потому что жизнь кончается после расставания с героями за последней точкой только что оконченной повести…

И все-таки жить, возрождаясь в замысле новой вещи.

Жить назло обстоятельствам и издевкам умных дураков.

Жить, чтобы нести людям свою веру и свои идеалы,

Жить и твердо знать, что только такая жизнь является не напрасной.

5 июня 1987 г.

Все авторы различны по тембру.

Чрезмерное редактирование срезает обертона, оставляя лишь неприятную для слуха чистую несущую частоту.

17 июня 1987 г.

28 ЛЕТ

Счастье – это держать готовую к засылу в набор фотографию, с которой улыбается дорогой твоему сердцу человек, рожденный для газетной полосы движением твоего пера.

25 ноября 1987 г.

Литературный герой – не химера, а вполне реальный человек,

Он живет вне времени и этим сильнее и реальнее меня самого.

Когда я состарюсь и умру, от меня останется жалкий фантом: характеристики, автобиографии, письма да дневники.

А герой будет продолжать жить своею полнокровной жизнью, навеки застопорившись в том возрасте, где моя рука выставила последнюю точку.

И этим он живее меня!

3 декабря 1987 г.

Разница между журналистикой и литературой – в краеугольном камне.

В обеих должны быть и тема и идея.

Но в журналистике главной является тема, а в литературе – идея.

13 декабря 1987 г.

Бальзак и Ремарк: два типа изложения.

Бальзак рисует пышную картину времени. Он подводит к краю и говорит: смотри. Его необходимо экранизировать. Его читаешь и кажется, что смотришь телесериал с фиакрами и цилиндрами, булыжными мостовыми и грудями, взбитыми напоказ.

Бальзак дает взгляд снаружи.

А Ремарк заставляет посмотреть изнутри.