Александр Штырляев - Шантарский дневник

Где-то вдали послышался рокот самолета. Из-за дальней сопки вынырнул работяга Ан-2. Он делал круг над бухтой Лисьей. С вершины сопки хорошо просматривалась посадочная полоса нашего аэродрома, склад ВВ и флаг над полосой. Самолет быстро приземлился. Кто прилетел и что нам доставили? Об этом мы узнаем только тогда, когда вернемся из многодневки.

Минут через пять мы продолжили маршрут. С одной сопки, расположенной рядом с горой Белой, я сделал фотопанораму Большого Шантара. Снова на пути стланик… Затем, изрядно поободравшись, мы наконец-то вошли в еловый лес. Шагать сразу стало легче. Сквозь кроны елей пробивались солнечные лучи. Из-под снежных бугров журчали веселые ручьи. Тут и там можно было видеть множество крохотных нежно-голубых цветов – по-видимому, это местные подснежники. Ярко-зеленый мох сплошным ковром покрывал землю.

Часто попадался ягель – основной корм для оленей. На острове обитали северные олени, которых когда-то оставили здесь охотники якуты. Одичали, изрядно расплодились и теперь дополняли рацион медведей и, если повезет, людей, временно работающих на острове.

В одном из распадков мы набрели на молодые заросли черемши (здесь ее почему-то называют черемошь). Эта невысокая трава, внешне чем-то напоминающая щавель. У нее сочный стебель и мягкие темно-зеленые листья. От «черемоши» сильно пахнуло чесноком. Я впервые вижу живьем эту траву, хотя в Удском нас угощали ею в столовой. Оказывается, это весьма полезная травка. Ее употребляют в пищу как витаминную продукцию. Говорят, что это первейшее средство от цинги. Местные жители Хабаровского края засаливают ее на зиму и употребляют как отличную закуску.

Здесь я сделаю небольшое отступление от записей 1969 года и расскажу о черемше, которую встречал в 70—80-х годах на Сахалине и Курильских островах, куда меня забросила судьба.

После окончания университета я работал в Геленджикском отделении ВНИИ МОРГЕО (Всесоюзный научно-исследовательский институт морской геологии), где занимался подводной геологической съемкой Черноморского шельфа.

Потом захотелось мне «занырнуть» поглубже. Поступил в аспирантуру Сахалинского института морской геологии, где продолжал совершенствовать свои подводные навыки, получив квалификации водолаза и акванавта-исследователя на подводных обитаемых аппаратах. Тема моей аспирантской работы – «Геологическое строение шельфа Южных Курильских островов».

Добывая материал для диссертации, я как аспирант несколько раз участвовал в плаваниях на научных судах в качестве начальника рейса. Побывали мы на побережье Сахалина и почти на всех Южных и Средних Курильских островах. Вот тогда я и вспомнил о шантарской черемше. Помимо добычи образцов горных пород с морского дна мне приходилась высаживаться на острова и проводить рекогносцировочные маршруты вдоль берега, забираться на некоторые вулканы, исследовать горячие вулканические источники, фумаролы и т. д. Пока я ходил в маршруты, матросы с корабля, которые на шлюпке высаживали меня на берег, собирали эту самую черемшу в неимоверных количествах.

Курильская и сахалинская черемша была намного выше и солиднее шантарской. Экипаж судна заготавливал ее впрок как источник витаминов на целый год. В трюмах корабля всегда было три-четыре огромные бочки с этой витаминной продукцией. А по судну гулял легкий чесночный запах – до первого шторма, в шторм все запахи исчезали… Но в кают-компании и на камбузе соленая черемша всегда присутствовала. Вот такое отступление из прошлого пятидесятилетней давности в прошлое сорокалетней.

Маршрут по Шантарам продолжается. Нарвав немного черемши в рюкзаки, мы двинулись дальше.

Вскоре мы выполнили дневной план, уложили приборы и поспешили к палатке. Возвращались по уже знакомой медвежьей тропе, которая проходила недалеко от нашей стоянки. Вечер выдался сухим и солнечным. Лишь на море был небольшой накат. Я спустился на лайду и сделал несколько предзакатных снимков. Около кекура, на шикарных яшмовых плитах, я устроил себе удобное сиденье из досок, в изобилии валявшихся на пляже среди плавника, выброшенного штормами. Можно было заполнять дневник. В полуметре от меня плескалась голубовато-зеленая морская вода. В этом месте было неглубоко. На дне отчетливо просматривалась разноцветная галька, крупные валуны, обросшие водорослями и раковинами балянусов. Рядом терлись о камни льдины. Иногда с шумным всплеском падал в воду кусок льда, отколовшийся от льдины. Вода тотчас подхватывала его и уносила к берегу.

У кекура волнение сильнее – можно было наблюдать множество микроводоворотов. Когда вода попадала в небольшие гроты, вымытые штормами в скалах, то раздавался гул, напоминавший грохот далеких взрывов. Солидные льдины нехотя переваливались с боку на бок на невысоких волнах…

Солнце уже подходило к горизонту. На поверхности моря образовалась дорожка от предзакатных солнечных лучей. Она напоминала ночную лунную дорожку, но была значительно шире и ярче.

Я наслаждался приятным одиночеством, сидя на краю обрыва рядом с шелестящим морем. Хотелось закрыть глаза и ни о чем не думать. Было такое состояние, какое часто бывает у курортников, когда лежишь где-нибудь в Хосте или Адлере на таком же галечном берегу. Море ласково щекочет пятки. Голова слегка кружится от чистого морского воздуха. И в эти минуты никакие заботы не тревожат тебя… Но на Черном море это возможно только ранним-ранним утром, когда основная масса отдыхающих еще спит в душных каморках, которые с трудом и за немалые деньги им удалось снять у предприимчивых местных жителей. К десяти утра пляж не узнать: рокота моря не слышно, берег сплошь покрыт телами различных размеров, зонтиками, арбузной кожурой, абрикосовыми косточками, надувными матрасами, простынями и т. д. Голосистые бабушки, как наседки, охраняют своих внуков и внучек, запрещая им плескаться в море. Вода у берега желтеет – вероятно, от смытого загара с тел сотен купающихся…

Все это я припомнил со своего первого отпуска, когда молодым рабочим, оператором прокатного стана 2500 Магнитогорского металлургического комбината, впервые дикарем полетел знакомиться с морем, и именно в Адлер и Хосту. Вот как это было.

Это был сентябрь 1964 года. Бархатный сезон, Адлер. Из Магнитогорска самолет прилетел в полночь. Оставив чемодан с вещами в ночлежке аэропорта, бегу впервые увидеться с морем. Еще в самолете познакомился со стюардессой, которая обещала показать мне, где оно находится, это море. Оказалось, совсем рядом с аэропортом.

Ночь была светлая, лунная. Вода как парное молоко. Море светилось мириадами зеленых точек. Всплеснешь руками, а с них стекает светящаяся вода. Позднее я узнал, что это светятся жгутиковые водоросли. Тогда меня это просто восхитило.