Иосиф Широкий - Непридуманная биография

9. Охота на уток

Уток действительно там было много. Они летали и просто сидели парами на воде, ныряли. Спрятался я за бугром (возвышенность из торфа) и стал ждать. Так просидел я недолго. Подплыла пара чирков на расстояние выстрела, метрах в 20-30 от меня. Я прицелился и выстрелил. Одна утка перевернулась кверху животом, ногами задрыгала. Вскоре ветром ее прибило к берегу. Дядя, увидев, мою добычу, сказал: «Ну, и что мы с ней будем делать? Это же только на один зуб! Может, еще счастья попытаешь?» Когда я выстрелил, убив утку, все остальные поднялись в воздух, их было не меньше сотни. Теперь оставалось только ждать, пока они сядут обратно. К озеру я подошел с другого конца. Прокрался за кочками и кустарником поближе. Высмотрел крупных уток – крохалей. Прицелился. Выстрелил. Был ветер, а от выстрела поднялся дым – ничего не видно. Дым от того, что мы часто вместо пороха использовали головки от спичек – селитру. На один заряд требовалось от 5 до 8 коробков спичек. Дробь («сечку») делали из свинца. Когда наконец рассеялся дым от выстрела, я заметил метрах в трех от берега убитую утку. Она застряла в растительности. Как ее достать оттуда? Не поленись я и сходи ближе к лесу за длинной палкой, все было бы в порядке. Я же в азарте и на радостях просто подошел к берегу и… провалился в болото, в холодную весеннюю воду. Хватаюсь за берег, а он обрывается. Но мой ангел-хранитель и на этот раз не оставил меня. Я каким-то непостижимым образом сумел добраться до ружья, которое, направившись за убитой уткой, отбросил на край берега. Рядом с ружьем был маленький серый пенек, оставшийся от срубленной много лет назад березки. Изловчился, закинул ремень от дробовика за пенек и призвал на помощь Бога, хотя нас и учили, что его нет. Я в тот момент забыл все, чему нас учили и молил Всевышнего, чтобы пенек выдержал нагрузку, равную тяжести моего тела, чтобы ремень у ружья не порвался…

Мои молитвы были услышаны. Я вылез из болота, отжал свою мокрую одежду и бегом припустил к шалашу. Оказавшись в нем, я мигом скинул с себя все, надел сменное нательное белье своего дяди, закутался в старенькое одеяло и вышел к дяде. Он в это время рубил дрова. Я подошел к нему сзади, окликнул его. Он сделал взмах топором, обернулся и, увидев меня в таком виде, опешил. Хорошо еще, что топор на меня вместо березы по инерции не опустил. Я все рассказал ему. Дядя отвел меня к шалашу и там растер мое тело докрасна, а затем снова укутал. Сам сходил к озеру, нашел ружье и утку. Крохаль – утка крупная, немногим меньше гуся. Нам хватило ее почти на два дня. Дядя очень переживал за меня и мое здоровье, ведь совсем недавно я оправился от тяжелой болезни. Но все обошлось.

10. Ловля хариусов

Через день или два я, когда окончательно убедился, что со мной все в порядке, отправился к безымянному ручью, который протекал вблизи нашего шалаша. Смотрю, а на воде, у поваленной через речку ели, словно дождь крупными каплями идет. Присмотрелся, а это рыба с селедку величиной – хариус. Вспомнил об удочке. Но где и чем ее наживить? Попробовал размоченный сухарь – не клюет, да и на крючке такая наживка плохо держится. И тут я заметил, что с ели в воду что-то мелкое падало, а рыба это хватала. Подошел поближе, встал на дерево, несмотря на дядин запрет, и тут увидел, что гнилые сучья у ели обломились, она еще больше осела в воду, и из дерева в воду сыпался какой-то мусор. Так я впервые познакомился с короедами, хотя в то время я и не знал, что эти коротенькие толстенькие червячки носят такое название. Они нагрелись на солнце, и именно поэтому падали периодически в воду. Набрал я этих червячков, наживил на крючок, лег сверху на гнилое дерево и замер. Хариус – рыба осторожная, пугливая, но клев не заставил себя долго ждать. Через несколько минут первая рыба была поймана, а потом пошли одна за другой. За час или два я наловил не один десяток. На берегу, подальше от шалаша, я рыбу очистил. На ужин сварил нам уху и еще в виде шашлыка запек рыбу на костре. А ту, что осталась, мы с дядей немного подсолили. Соли было в обрез. На третий день рыба запахла. Дядя Саша сказал, что получился «мезенский посол». Многие поморы едят такую рыбу, да еще и «мачком». От рыбы появились плевки (большие синие мухи), и ее пришлось отнести примерно на километр выше по течению ручья и оставить на берегу.

11. Медведь

Между тем еда была на исходе. На охоту меня дядя не отпустил, и я решил снова порыбачить. Сколько раз я закидывал удочку – не счесть. Менял наживку, но поймал всего одну рыбку с пораненным хвостом. Но не зря меня в детстве дразнили «Ося-Мося-бык» – я твердолоб и настойчив. Подошел к ранее выброшенной гнилой рыбе. На том месте уже ничего не было, лишь какие-то рисунки с углублениями. Рыбы я тогда больше не поймал. Вернулся. Скоро и дядя пришел с работы. Вскипятил чай. Поужинали. Я рассказал дяде о рыбе на берегу и непонятных следах. Подумав немного, дядя решил как-нибудь осмотреть то место. Велел мне помыть посуду, прибраться и готовиться ко сну, а сам куда-то ушел. Я все убрал и стал ждать его. Вдруг вижу, он идет издалека быстрым шагом. Подойдя, сказал мне взволнованно:

– Упаковывайся, а я пока отдохну. Спать некогда. Надо березы все поставить, иначе занесет снегом, и зимой дров будет не найти. А те следы, которые ты видел, медведь оставил. Вылез из берлоги и ночью замять нас может.

Мы принялись за работу – ставили деревья «чумом», начиная от первосрубленных. В мае и июне в Заполярье ночью светло, как днем в пасмурную погоду. Подул ветер. И тут я услышал какие-то непонятные звуки.

– Не медведь ли это хозяйничает в лесу на наших вырубках? – предположил дядя. – Принеси-ка ружье и патроны, которые я спрятал в дупле мертвой березы.

Я знал эту березу, но о том, что в ней спрятаны патроны, никогда не догадывался.

– Принес, – сказал я, выполнив просьбу дяди.

– Жаканы ( так называли самодельные круглые пули – авт.) есть?

– Есть. Два.

– Заряжу на всякий случай.

После этого мы снова взялись за работу и постепенно приблизились к свежесрубленным дровам, там, где я выбросил рыбу. Ветер не стихал, дул нам в лицо, и опять впереди мы услышали необычные чавкающие звуки. Пахнуло чем-то несвежим, и тут дядя все понял.

– Иди позади меня, шагах в десяти, – велел он мне.

Сквозь мелкий кустарник и березы мы увидели некрасивого медведя со скатанной, в клочьях, шерстью. Зверь не слышал нас, да и людей он, наверное, не встречал за всю свою жизнь – непуганый. Медведь был занят, переходил от пня к пню и слизывал только что выступивший березовый сок. Но, видимо, этого ему было недостаточно, и медведь сердился, распространяя в нашу сторону неприятный запах.

– Буду стрелять! Стой на месте! – предупредил меня дядя.