Иосиф Широкий - Непридуманная биография

Наверно, кое-кому из рассудительных товарищей казалось сумасбродством их решение уехать на Северный Урал. Там не хватало синоптиков-наблюдателей. Люся оставила любимую работу, чтобы помогать мужу. Из Архангельска ехали морем – железной дороги через Печору тогда еще не было. Путь был долгий. На полпути, в Нарьян-Маре, Люся родила дочку. Пришлось пережить немало тяжелых часов – если бы не известный в Ненецком округе заслуженный врач СССР Р. И. Батманова, мать и ребенок погибли бы. В честь спасительницы молодые родители назвали дочку Реной.

Из Нарьян-Мара Павел уехал немного раньше, а Люся с дочкой отправились следом. В дороге их застигла Великая Отечественная война. Добрались – а Павел рвется на фронт. Но его не пустили – синоптики во время войны были особенно нужны.

Неприветливо встретила их зимовка. В дряхлом домике с подслеповатыми оконцами хозяйничал ветер. Кругом на сотни километров не было ни одного человека. Только звери, лес и горы с отвесными скалами и обманчивыми ущельями.

Здесь, на зимовке, родился их второй ребенок. Назвали его Костей. Павел сам принимал роды, ухаживал за женой…

Шесть лет прожила семья Дорофеевых вдали от людей. Не раз присылали им в помощь других работников, но, как назло, ни один не выдерживал, убегали с зимовки. А Дорофеевы стойко переносили все трудности, суровые условия жизни и работы…

Был теплый солнечный день августа. Кругом тишина – лишь комарье звенит в воздухе. Вдруг собака Матрос – верный друг и помощник – забеспокоилась, заскулила, прижимаясь к стене. «Что-то не то…» – подумал Павел. В густом непроходимом лесу раздались выстрелы. Павел схватил дробовик – единственное свое оружие: «Люся, закрой детей и дай патроны». А выстрелы все тревожнее и настойчивее взрывали прочную тишину зимовки.

Это пробирались в Центральную Россию сбежавшие уголовники – самые отпетые, голодные, готовые на все. Путь их лежал через Северный Урал и Печору. И на этом пути – одинокая, затерянная в лесу зимовка Дорофеевых. На счастье, вовремя настигла бандитов преследовавшая их охрана…

Как-то Павел вез домой продукты. Их доставляли на зимовку раз в год. Снег был глубокий, рыхлый, вязкий. Обессилели олени. Приходилось протаптывать для них дорогу. С огромным трудом давался каждый шаг к зимовке, где Люся с двумя ребятишками ждала мужа. Наконец, добрались. Невозмутимый проводник Павла не на шутку удивился, увидев на зимовке женщину с детишками. «Баба? Одна? Однако храбрая ты…» – сказал старый, немало повидавший на своем веку человек. Он и не подозревал, каких усилий стоили Люсе такие ожидания.

Когда прошли эти суровые, но незабываемые шесть лет зимовья, семья Дорофеевых переселилась в Нижнюю Пешу, где Павел Александрович работал начальником метеостанции, а его жена – синоптиком-наблюдателем. Дорофеев окончил десятилетку, заочно учился в техникуме. Общественные его нагрузки трудно перечислить. Много лет он был народным заседателем и заместителем народного судьи. Коллектив руководимой им метеостанции завоевал звание коллектива коммунистического труда.

17. Студенчество

5 марта 1953 года умер Иосиф Виссарионович Сталин. Вся страна погрузилась в траур. Я не стал исключением. В этом году я поехал в город Вельск, хотелось поступить в сельскохозяйственный техникум. Задуманное осуществил. Так началась новая пора в моей жизни – учеба по специальности «техник-механик». Моя стипендия на первом курсе составляла 14 рублей. На эти деньги я оплачивал проживание в общежитии, покупал учебники, письменные принадлежности. На них же нужно было питаться, одеваться, а хотелось еще сходить в кино или на танцы.

Общежитие, где я квартировал, находилось в старинном двухэтажном здании. В одной комнате жило по 6-8 человек. Комендант общежития была строгая. Требовала, чтобы ровно в 23 часа все находились у себя в комнатах, лежали в постелях с выключенным светом. Именно в это время входная дверь закрывалась на засов. Все. Внутрь не попадешь. Злостных нарушителей этого правила лишали стипендии, могли и из техникума выгнать. Но на случай, когда в назначенный час добраться до ночлега не удавалось по какой-либо причине, мы знали, что не все потеряно. В комнате на втором этаже всегда кто-нибудь «дежурил», он опускал из форточки нитку, к которой был прикреплен небольшой груз, другой конец он привязывал себе к руке или к ноге. Опоздавший подходил к нитке и дергал за нее. Тогда «дежурный» открывал засов на входной двери. И обязательно перед сном – перекус, состоявший из краюхи черного хлеба и куска сахара, порой величиной с детскую голову – приходилось колоть на мелкие кусочки.

Когда же прижимало безденежье, мы шли на станцию разгружать вагоны. За разгрузку, особенно негашеной извести, платили хорошо, потому как работа тяжелая. В противогазе, духоте и такой пыли, что свету не видно, больше получаса не выдерживали. Приходила другая смена.

Несмотря на подработку, денег не хватало, а выглядеть хотелось прилично, чтобы перед девчонками не стыдно было показаться. Я понимал, что учиться в техникуме на прежних условиях буду долго, самостоятельно и достойно зарабатывать стану еще не скоро, а помощи ждать неоткуда. Тогда решил продолжить учебу в сельскохозяйственном училище, которое тоже располагалось в Вельске. Его учащиеся получали готовое питание, обмундирование, место в общежитии и даже деньги на карманные расходы. Учебный год в училище давно уже начался, но у них был недобор, и меня приняли. По окончании вручили аттестат и предложили три рабочих места на выбор: в Шенкурском районе, в Усть-Ваеньге, в ремонтные мастерские в церкви, где я проходил практику, в Шеговарах – бывшем районном центре Устьянского района, в городе Сольвычегодске – районном центре в то время. Я решил ехать в Сольвычегодск.

18. Рабочие будни

Сольвычегодск я выбрал не случайно. Не так далеко, в строящейся тогда Коряжме и в Котласе у меня жили родственники, дядя и две тети. Меня послали в Новиковский сельсовет. Определили мне трактор ДТ-54. Это был лучший трактор в те времена. Когда Н. С. Хрущев (генеральный секретарь ЦК КПСС) съездил в Америку и, решив догнать ее и обогнать, распорядился взрастить на полях русского Севера кукурузу. Подчиняясь указаниям генсека, и поля в Новиково засеяли этой культурой. Но она, капризная, не уродилась, выросли одни сорняки. Деревня обнищала. А на следующий год выросли километровые очереди за хлебом, колбасой и другими продуктами. От голода спасала треска сухого посола и Москва. Там всегда было сытно.

Машинно-тракторная станция, где я работал, платила заработную плату за проделанную работу, но этого было мало. Колхоз давал молоко и мясо за проделанную работу. Жил я в квартире, хозяевами которой были пожилые люди, и помогал им с работой по дому, так как с детства был приучен к труду.