Гленнон Дойл Мелтон - Неукротимая

Именно на чувствительности таких вот людей и стоит наша культура, потому что лишь те, кто остро проживает все раны, нанесенные этому миру, способы их исцелить. Они взбегают на нос «Титаника» и кричат: «Айсберг! Впереди айсберг!», в то время как остальные прогуливаются по палубе и огрызаются: «Хватит кричать! Вы нас раздражаете! А ведь сегодня такой прекрасный вечер, и скоро танцы!».

Наше общество так туго намотано на маховик динамичного, эффективного и мощного образа жизни, что люди вроде Тиш – или меня – те, которые пытаются хоть как-то это движение замедлить, кажутся неудобными и вообще лишними. Куда как проще назвать нас неправильными, чем просто признать, что мы адекватно реагируем на неправильный мир.

Моя малышка не «поломанная». Она – пророчица. А я хочу обладать достаточной мудростью, которая заставит меня слезть с маховика, присесть рядом с ней, спросить, что она чувствует и послушать, о чем она мне расскажет.

Старшие классы. Последний год. А меня до сих пор не номинировали на пост в Совет Выпускников.

Совет Выпускников состоит из десяти самых популярных учеников каждого класса. Эти десять учеников наряжаются и едут на кабриолетах во время выпускного парада, тусят на футбольном поле посреди ночи и щеголяют своими выпускными ленточками через плечо. Выпускной бал в старших классах – это всегда школьный аналог Недели Высокой моды, во время которой мы, простые ученики, превращаемся в толпу зрителей и со своих стульчиков в тени под подиумом наблюдаем за блистательным дефиле членов Совета.

Учителя раздают бюллетени на уроке английского и агитируют нас голосовать за тех, кто должен пройти в Совет. Каждый год мы голосуем en masse [1] Скопом ( фр. ). – Примеч. пер. за одних и тех же учеников, так называемую Золотую Десятку. Их все знают. Иногда у меня возникает такое чувство, что мы и на свет родиться не успели, а уже про них знали. Золотые держатся особняком – в коридорах, на футбольных матчах, в торговом центре, даже в наших головах. Они держатся поодаль, как солнце, и так же, как на солнце, на них нельзя подолгу смотреть, да и не выходит, такие блестящие у них волосы и прекрасные тела – ослепительные, яркие и сияющие, образец человеческой породы. Среди них нет ни одного хулигана. Карьера школьного хулигана отнимала бы слишком много сил и требовала бы обращать куда больше внимания на окружающих людей. А они выше этого. Их работа – не замечать нас, а наша работа – посыпать себе голову пеплом, если мы почему-то не вписываемся в те рамки и стандарты, которые они установили. Они Золотые – но только на нашем фоне, а мы ущербные – на их фоне. И все же мы голосуем за них каждый год, потому что школьные правила дышат нам в затылок, даже когда мы сидим за своей собственной партой. Голосуйте за Золотых! Они ходят по струнке, они примерные ученики, такие, какими должны быть мы все, поэтому они должны выиграть. Справедливость есть справедливость.

Я – не одна из Золотых, но греюсь в их лучах так долго, что и на меня налипла позолота. Время от времени они приглашают меня на свои тусовки, и я соглашаюсь, но, когда прихожу, со мной особо никто не общается. Думаю, они приглашают меня лишь потому, что им нужно, чтобы рядом хотя бы изредка крутился кто-то обычный, на фоне которого их блеск стал бы особенно заметен. Ведь золото становится золотом лишь на контрасте с материалом попроще. Так что когда они стоят кружком на футбольных матчах, они иногда пускают в этот кружок меня, но даже в этих случаях предпочитают со мной не разговаривать. Мне в таких ситуациях всегда неловко, я чувствую себя каким-то аутсайдером. Очень глупо. Обычно я напоминаю себе – неважно, что там на самом деле происходит в самом круге. Главное, люди за его пределами видят, как меня в него принимают. Важно не то, что реально, а то, в реальности чего я смогу убедить остальных . Не то, что я чувствую, а то, какие чувства показываю. Именно это определяет отношение ко мне окружающих. А отношение окружающих действительно имеет значение. Именно поэтому я веду себя так, как положено Золотым.

К середине сентября лихорадка подготовки к выпускному балу достигла своего апогея. Мы только что проголосовали, и победителей объявят на шестом уроке. Моя подруга Лиза достает бюллетени и называет имена, а я подсчитываю голоса. Имена, которые она называет, повторяются снова и снова: Тина. Келли. Джесса. Тина. Келли Джесса Сьюзен. Джесса. Сьюзен Тина Тина Тина. А затем вдруг – Гленнон. И еще пару раз… Гленнон. Гленнон. Лиза смотрит на меня, приподняв бровь, и улыбается. Я в ответ лишь закатываю глаза и отворачиваюсь, но сердце в груди колотится, как сумасшедшее. Черт возьми. Они думают, что я Золотая! Я вижу, что ящик для голосования уже почти опустел, но я почти набрала, почти прорвалась. Не хватает всего двух голосов. Смотрю на Лизу, и та отводит взгляд. Тогда я беру карандаш и ставлю еще две галочки рядом со своим именем. Раз. Два. Мы с Лизой подсчитываем голоса. Я прохожу в Выпускной Совет.

Теперь я – та девушка, которая даже в сорок четыре сможет закатить глаза и небрежно, походя обронить: ну, я была в Выпускном Совете, да. Остальные тоже будут закатывать глаза (старшие классы такие старшие классы!), но про себя отметят: а, ну понятно. Ты была из этих, Золотых. Золото – оно такое, проступает рано, но прилипает навсегда, каким-то образом держится даже в зрелом возрасте, когда мы уже знаем эту жизнь и лучше, и больше. Что тут скажешь, однажды Золотая – всегда Золотая.

Вот уже более десяти лет я открыто пишу и говорю о зависимостях, сексе, неверности и депрессии. Я превратила отсутствие стыда в этих темах в свою духовную практику. И все же, несмотря на это, я так никому и не призналась в том, что подделала те голоса – никому, кроме своей жены. Когда я сказала ей, что наконец описала эту историю в одной из глав, она поморщилась и спросила: «Детка, а ты уверена? Ты точно хочешь рассказать об этом?».

Не думаю, что именно сам факт фальсификации делает эту историю такой стыдной и непростительной. Скорее тут все дело в моем отчаянном и чрезмерном желании стать Золотой. Не можешь – притворись, что тебе это и даром не нужно. Но это не круто, ужасно не круто – так яростно желать ходить по струнке, что ради этого пойти на обман. Я пошла.

Я сфальсифицировала выборы, чтобы стать Золотой. Пятнадцать лет обнималась с унитазом, пытаясь казаться легкой на подъем. Десять лет напивалась в дрова, чтобы угодить остальным. Заигрывала и спала с негодяями, чтобы казаться им классной. Прикусывала язык до крови, чтобы люди считали меня милой и спокойной. Тратила тысячи и тысячи на всевозможные зелья и яды, делавшие меня молодой. Годами отрицала самое себя – в погоне за видимой непорочностью.