Л. Мардахаев - Педагогическое наследие Калабалиных. Книга 3. А.С. Калабалин

Отца уважали не только колонисты и сотрудники, но и все в округе. Нас поражало: когда мы тянули электричество в детский дом – нам подарили электростанцию, – то первый столб врыли в стоявшем рядом селе. Когда вели водопровод, первые трубы обязательно нужно было протянуть в том же направлении.

– Антон Семенович, я недавно узнал, что ваш отец попал в колонию А. С. Макаренко из камеры смертников .

– Из тюрьмы. С отцом мне повезло, потому что он вырос и состоялся как человек при помощи великого педагога Антона Семёновича Макаренко. Прекрасно, когда ребенок растет у любящих родителей, с детства вращается в нормальной среде, учится, развивается. Но не всем дано это счастье. Сколько детей сегодня встретились с несправедливостью! На них свалилась громада всех наших взрослых пороков, а они не знают, с кого спросить, мечутся по Руси, по ее мегаполисам, и творят зло направо и налево. А породили это мы. Вот и в 1917 году Россию постигла такая же трагедия. Подростки, предоставленные в смутное время сами себе, по-своему искали правду. Вот и мой отец… Их было несколько братьев, он самый младший. Старшие воевали в Красной армии, он тоже немного повоевал. Потом вернулся в Полтаву, нашёл старых дружков, и пошли они устанавливать свою справедливость. В 1920 году были разгромлены его родным братом и посажены в тюрьму. Наверное, не избежал бы он расстрела, но его и тысячи других подростков спас… Дзержинский. Об этом мало кто знает, но именно Дзержинский в 1920 году получил сводку о том, что творится с детьми в России (а в то время только ВЧК могла получать какие-то точные сведения), и ужаснулся. Пришёл к наркому просвещения Луначарскому и сказал, что надо срочно спасать детей. И он взял на себя ответственность вывести детей из взрослых колоний и тюрем и создать детские воспитательные учреждения. В результате этого решения Дзержинского Антон Семёнович Макаренко возглавил колонию в Полтаве и забрал из полтавской тюрьмы моего отца. Ему и другим замечательным педагогам низкий поклон за то, что они вернули к жизни тысячи талантливых, умных, но социально изуродованных взрослой революцией ребят, а также избавили миллионы соотечественников от несчастья общаться с такими, как отец (если бы он не стал человеком). Но главное, каких людей вернул Макаренко Отечеству! Добрых, сострадательных. Многие из них, поняв, кем они могли стать, все свои силы бросили на спасение попавших в беду подростков. В том числе и мой отец.

– А в девяностые годы многие отвергали педагогику Макаренко как советскую.

– Тогда все отвергали. Помню, как люди, сделавшие в свое время карьеру на имени Макаренко, защитившие диссертации по нему, так оскорбляли в печати Антона Семёновича… Ради чего? Чтобы прослыть современными? Все равно все встало на свои места: сегодня все понимают, что педагогика Макаренко актуальна. И я считаю, что она, по сути, христианская. Во всяком случае, думаю, ни один верующий не бросит камень в огород Антона Семеновича, когда увидит плоды – людей, которых он воспитал: добрых, неравнодушных, не способных на подлость. Ни один макаренковец не запятнал себя во время войны.

– И ни один не сел в тюрьму?

– Ни один не кончил жизнь пропащим человеком. Конечно, из десятков тысяч некоторые оступались, попадали в тюрьму, но ни Антон Семенович, ни мой отец никогда не бросали этих ребят на произвол судьбы. Как и других своих воспитанников. Потому они и ценны как педагоги, что понимали: воспитание не кончается с выпуском ребенка из школы, а продолжается всю жизнь. Сколько примеров могу я вам привести из отцовской практики! Витя Слободчиков – талантливый был хлопец, но тяжёлый. Поверили они друг в друга с отцом, вырос удивительный гражданин с потрясающим чувством ответственности, любви и преданности добру. Какое понимание и уважение проявил к нему отец! Поступил Витя в МАИ – в то время самый престижный ВУЗ страны. Представляете, что это значило для воспитанника детского дома?! И вдруг приезжает к отцу, говорит: Семен Афанасьевич, не мое это. «Ну и что, тебе разве туда приказали идти, или ты им что-то должен? – спросил отец. – Оставайся у меня, поработай, пока не определишься, что хочешь». И Витя поработал в детском доме, потом поступил в университет, стал великолепным психологом. Сейчас он член-корреспондент Российской академии образования, директор института. А сказал бы ему директор детского дома: ну чего ты от меня хочешь, я же тебя выпустил в жизнь, у меня без тебя забот хватает? Директор нашего центра Володя Морозов – тоже папин воспитанник. После армии вернулся к нему и получил путевку в пединститут. Окончил заочно и пошел по стопам своего учителя…

Вести по жизни того, кого ты взял и привязал к своему сердцу, – подлинное воспитание, великий педагогический крест. Это и отличает Макаренко и моего отца как педагогов.

— Виктор Иванович Слободчиков рассказывал мне, что только благодаря вашему отцу он смог окончить десятилетку.

– Конечно. Во всех детских домах были тогда только семилетки, а потом воспитанников отправляли в ФЗУ. А отец добился, чтобы успевающие в учебе воспитанники могли получить среднее образование. Ходили они за 5 километров в Саввинскую школу Егорьевского района, причем сначала нелегально, на отцовский страх и риск. Потом вышло постановление, узаконившее такое обучение. Потому что все увидели, какие это шикарные хлопцы! 6 октября в Саввинской школе был открыт музей отца. Он там не работал ни дня, но именно воспитанники его детдома прославили эту школу.

– Насколько я понимаю, вы, хотя и росли при живых родителях, в связи с их работой много общались с детдомовцами ?

– Я не просто общался, я жил среди воспитанников. Родители тоже жили в детском доме, мы, воспитанники, засыпали и просыпались, глядя на Семёна Афанасьевича и Галину Константиновну. Такая большущая семья! Мое место было в спальне. Родителей называл по имени-отчеству, впервые назвал их папой и мамой в 25 лет, когда у них родилась внучка, моя дочка Леночка. Не мог я назвать их так в детстве, запрещено мне было, чтобы не травмировал других воспитанников – у большинства родители погибли на фронте. И многим моим товарищам даже в голову не приходило, что я сын директора. Лет 10 назад детскому дому в Мотовиловке (Киевская область) было присвоено имя Семёна Афанасьевича Калабалина. На открытие мемориальной доски пригласили воспитанников. Когда директор сказал: «Слово предоставляется сыну Семёна Афанасьевича Калабалина Антону Калабалину», один из воспитанников, Леня Белякович, воскликнул: «Да який же вин сын, вин такий же байструк, як и мы» (то есть незаконнорожденный).