Л. Мардахаев - Педагогическое наследие Калабалиных. Книга 3. А.С. Калабалин

– А раньше было, чтобы на улице или в колонии оказывались дети из внешне благополучных семей ?

– Всегда было. И у Макаренко, и у моего отца воспитывались дети таких высокопоставленных родителей… Чиновники думали: раз они всем нужны, то своим детям и подавно. По своему опыту работы в школах скажу: дети рабочих были гораздо менее брошенные, чем дети крупных начальников. Даже если папа выпивал, он шел с сыном в гараж и разбирал-собирал весь автомобиль. И пусть кто посмеет после этого Петьке сказать, что его папа – пьяница. Для Петьки папа – золотые руки. Почему в деревне воспитание лучше, чем в городе? Потому что ребенок видит, как работают родители: папа на тракторе, потом накосил, что-то прибил, мама на огороде. А в городе папа за забором, и даже если на доске почета висит, сын этой доски не видит. На домашнее же общение с ребенком у многих времени нет. Доходит до того, что отец говорит: иди у мамы спроси, можно ли купить. А ты, мужик, на что?

– Вы, наверное, много ездите по стране. Делается ли что-то в провинции для профилактики беспризорности, подростковой преступности ?

– Я Вам советую поездить по России, и Вы увидите, как много замечательных педагогов, какие есть прекрасные детские дома, интернаты. И педагоги там не плачут, не стонут, но счастливы, что приносят пользу. Сегодня модно ругать детские дома. Конечно, это позор, что в мирное время их больше, чем после войны. Но они сегодня необходимы, не будет детских домов, мы вообще пропадем. Другое дело, что как есть плохие отцы, так и в некоторых детских домах есть целые коллективы, не умеющие и не любящие работать. Так не детский дом закрывать надо, а таких горе-педагогов гнать в шею. И государству, наконец, пора задуматься, что оно сотворило с детством. Задуматься и принять меры.

– Антон Семёнович, я неслучайно начал разговор с прошлого вашего отца. В августе я побывал в Новооскольской колонии для девушек, беседовал со многими воспитанницами. Большинство искренне раскаивается, мечтает начать новую жизнь, задумывается о Боге. Но что их ждет, как их встретит общество? Например, рассказал я о своих впечатлениях одному родственнику, человеку пожилому и неглупому, а он без тени сомнения констатировал: все равно выйдут и совершат новые преступления. Вправе ли мы так относиться к оступившимся в начале жизни людям ?

– Моему отцу повезло, что работа Макаренко (а впоследствии и отца) была востребована обществом. Воспитанники попадали к людям, готовым им помочь, повести их по жизни. Попадали как равноправные и нужные люди. Я был попечителем Стерлитамакской колонии, сейчас регулярно бываю в Икшинской. Вы знаете, этим ребятам повезло, что они находятся в колонии, в руках добрых и умных педагогов. Они получают знания, учатся трудиться, защищены от наркомании, вращаются в системе добра, потянулись к Богу, к нашей прекрасной православной вере. (Конечно, не все, в семье не без урода.) А на воле их никто, кроме Церкви, не ждет. Остальным людям они не нужны.

Я, наученный отцом, всех, кого вырастил (в школе, в училище, в детском доме), сопровождаю по жизни. Они мне все нужны, и если кто-то все же не уберегся от тюрьмы, я его все равно жду и помогаю потом встать на ноги. А многие, к сожалению, не ждут своих детей. И государство не ждет, как будто это не его дети. Зато ждут криминальные структуры, чтобы повести их по своему руслу. А обиженный пацан, знаете, сколько зла может натворить? Воспитанники Макаренко, моего отца стали людьми, потому что в них верили. Взрослые тюрьмы не моя сфера, но я не думаю, что там возможно перевоспитание. Человек, умышленно совершивший десятки преступлений, должен быть наказан. Но оступившихся подростков мы должны принять и повести по жизни. И мне хотелось бы, чтобы таких настроений, как у вашего родственника, было меньше, а больше было людей неравнодушных, желающих помочь. Очень много делает Церковь, и слава Богу. Пусть она несет в эти юные израненные души веру, а мы поможем.

Как я нашел Макаренко

50 лет я работал директором и детских домов, и детских колоний, и спецучилищ. Сейчас решил поделиться своим опытом: о том, как я нашел Макаренко в своей душе, как воспользовался его трудами, как он помог встать на ноги и мне, и многим, кто со мной вместе решил разделить судьбу: «Пацаны – со мной».

Сейчас я работаю руководителем музея Антона Семёновича Макаренко, являюсь председателем Общественного совета Главного Управления исполнения наказаний Московской области, член Общественного совета Федеральной службы исполнения наказаний, представитель Президента РФ по Московской области по правам человека для лиц, лишенных свободы. Это такие у меня, помимо всего, общественные обязанности. Я контролирую, чтобы люди, особенно дети, подростки, которые находятся за колючей проволокой, жили по-человечески, чтобы к ним относились как к людям, ведь они опять придут в наше общество, чтобы они были ни злыми, ни изгоями, а нормальными согражданами нашего государства.

Мой отец, моя мама – воспитанники Антона Семёновича Макаренко. После того как они вышли из колонии, пошли по его стопам, и всю свою жизнь посвятили детским домам: детям, сиротам, брошенным, обездоленным, обиженным, которым не повезло с родителями. Им повезло с воспитателями, такими как Семён Афанасьевич и Галина Константиновна Калабалины.

Теперь я живу среди своих братьев. Их тысячи… Моего отца Антон Семёнович взял из камеры смертников. Отец был приговорен за то, что в 17 лет водил в атаку 200 сабель – дрался. Революция закончилась, а они так и не знали: ради кого теперь жить, где правду искать. Это продолжалось, пока их не разоружили и не признали врагами народа. Лишь благодаря указу Дзержинского всех, кому не исполнилось 18 лет, было предписано забрать из тюрем. Дзержинский в 1920 году получил сводку о том, что творится с детьми в России, и ужаснулся. Пришел к наркому просвещения Луначарскому и сказал, что надо срочно спасать детей. И он взял на себя ответственность вывести их из взрослых колоний и тюрем и создать детские воспитательные учреждения. В результате этого решения Антон Семёнович Макаренко возглавил колонию в Полтаве и забрал из полтавской тюрьмы моего отца. Так он попал к Антону Семёновичу Макаренко и стал потом его самым первым помощником, другом… Моему отцу повезло, что работа Макаренко (а впоследствии и отца) была востребована обществом.

Воспитанники попадали к людям, готовым им помочь, повести их по жизни. Попадали к ним как равноправные и нужные люди.