Адриан Топоров - Мозаика. Из жизни писателей, художников, композиторов, артистов, ученых

Писатель Н. И. Морозов дал В. А. Гиляровскому на отзыв свой рассказ «Чернильная команда». Произведение было одобрено и послано в альманах, который редактировал А. В. Амфитеатров. Владимир Алексеевич радовался за своего друга и подарил ему драгоценные запонки для манжет. Эти запонки походили на большие перламутровые пуговицы, к которым были прикреплены платиновые диски с выгравированным на них портретом Антона Павловича Чехова.

– Эти запонки, сказал Гиляровский Морозову, – незадолго до своей смерти подарил мне Антоша Чехов, а я дарю их тебе за твои литературные достижения. Желаю тебе успеха.

А. П. Чехов (1860 – 1904) и В. А. Гиляровский ехали на извозчике по Страстной площади в Москве. Около овощного магазина остановились, купили солёный арбуз.

От держания арбуза на холоде у Чехова замерзли руки. Гиляровский предложил бросить арбуз.

– Зачем бросать? – возразил Антон Павлович. – Вот городовой стоит, отдай ему, он съест.

Гиляровский поманил к себе пальцем городового:

– На, держи, только осторожно…

Чехов, перебивая Гиляровского, трагическим шёпотом предупредил городового:

– Осторожно, это бомба… Неси её в участок.

– Да не урони, гляди, – добавил Гиляровский.

– Понимаю, вашевскородие.

От страха у городового стучали зубы…

На следующий день «шутники» узнали, что их «бомба» произвела в участке целый переполох. Чиновники, боясь взрыва, разбежались. Собралась толпа. Явились агенты охранного отделения. Вызвали офицера-специалиста по взрывчатым снарядам. Общий страх был понятен: ведь тогда террористы часто делали покушения на слуг самодержавия…

Но вот во двор полицейского участка въехали пожарные. Им сообщили о причине паники. Старик-брандмейстер бросился к «бомбе». Через минуту он вышел к публике, оборвал остатки мокрой бумаги с солёного арбуза и понёс его к себе домой. Ел и похваливал:

– Наш, донской, полосатый… Давно такого не едал…

Писатель и журналист Николай Александрович Лейкин издавал с 1880 года юмористический журнал «Осколки». Желая склонить к сотрудничеству А. П. Чехова, он похвалялся ему, что в этот журнал недавно прислал замечательный рассказ молодой, ещё неизвестный, но очень даровитый юморист, и что он, Лейкин, пригласил его для личных переговоров. А. П. Чехов попросил Лейкина дать ему прочесть хвалёного юмориста. Оказалось, что это был добросовестно переписанный ранее опубликованный рассказ Антона Павловича! Под рукописью стояла никому неизвестная фамилия…

Какой-то горе-литератор напечатал про Антона Павловича Чехова пасквильные стишки, назвав его в них ветеринарным врачом. Писатель ответил ему кратко»: «Но я не имел чести лечить вас».

Пьесы «Чайка» А. П. Чехова и «Цена жизни» В. И. Немировича-Данченко были одновременно представлены на соискание Грибоедовской премии. Её присудили «Цене жизни», но автор считал это решение судей несправедливым и просил отдать премию Чехову. Жюри отклонило просьбу Владимира Ивановича, но она являет собой редкий пример благородства, объективности и самоотречения в оценке художественных произведений.

Поэт Константин Дмитриевич Бальмонт (1867 – 1942) беззастенчиво хвастался знанием многих иностранных языков. Но владел ими очень плохо. И оттого не раз попадал впросак. А в Париже его даже побили за незнание французского языка. Было это так.

Он шёл с дамой позади двух полицейских и громко укорял её:

– Ваш хитрый взор, ваш лукавый ум!..

Полицейские подумали, что это он про них орёт.

Французское слово «ваш» означает «корову». Оно – самая оскорбительная для полицейских кличка, подобная русской кличке «фараон».

И парижские блюстители порядка преподали Бальмонту на его боках памятный урок французского языка!..

Поэт К. Д. Бальмонт был фанфароном и задирой. За это ему доставалось на орехи. В Одессе он пошёл купаться с И. А. Буниным и А. М. Фёдоровым. Писатели разделись и зашагали к воде. Навстречу им шёл огромного роста босяк. Бальмонту взбрело в голову гаркнуть ему:

– Дикарь! Я вызываю тебя на бой!

Босяк смерил забияку мрачным взглядом, сгрёб его в охапку и, как щенка, швырнул в колючие прибрежные заросли. Наш рыцарь печального образа вылез оттуда весь окровавленный!

Грянула Великая Отечественная война…

Вместе с другими коллегами писатель Марк Ефетов в то время находился в Малеевке, в Доме творчества литераторов. Прослушав по радио заявление Советского правительства, писатели поехали из Малеевки в Москву.

У Никитских ворот Ефетов случайно встретил Викентия Викентьевича Вересаева (1867 – 1945). Бледный и растерянный он держал под мышкой большой свёрток и жаловался:

– Не знаю, что и делать, Марк Семёнович… Вот полдня ношу, нигде не берут… Не могу придумать, куда отдать…

– Что это? – заинтересовался Ефетов, взвешивая на руке тяжёлый свёрток.

– Здесь всё наше серебро… Фамильное… Хочу отдать государству… Подумайте: началась такая война!..

По совету Ефетова, серебро было сдано Госбанку на Неглинной.

Алексей Максимович Горький (1868 – 1936) в 1920 году в Аничковом дворце в Петрограде читал лекцию о Толстом. Резко обличал он ошибки Льва Николаевича. Но когда дошёл до рассказа о смерти великого писателя, не мог произнести слов: «Толстой умер», – только беззвучно шевелил губами и плакал. Удалился в артистическую. Стоя у окна, теребил папиросу и плакал. Публика несколько минут молчаливо ожидала его возвращения на кафедру.

А. И. Куприн (1870 – 1938) завёл у себя дома «деревянный альбом» – простой березовый некрашеный стол. На нём литераторы-гости записывали по несколько строк: экспромты, шутки, остроты.

Весь исписанный «деревянный альбом» Куприн взвалил на спину и отнёс одному любителю русской литературы. Это был драгоценный подарок имениннику.

«Деревянный альбом» А. И. Куприна ныне хранится в Пушкинском доме.

В творческой истории романа А. И. Куприна «Поединок» благодетельную роль сыграла жена автора Мария Карловна. Писатель всегда считался с её мнением о литературе.

Когда они поженились, «Поединок» был только начат. Писатель затягивал работу над ним. Тогда жена поставила ему ультиматум:

– Переезжай на другую квартиру. Я тебе не жена до тех пор, пока ты не окончишь «Поединка».

Покорный муж снял себе комнатушку на другой улице и стал усиленно писать продолжение романа. Закончив очередную главу, он стремглав нёсся на квартиру Марии Карловны. Она приоткрывала дверь, брала просунутую рукопись, прочитывала её и лишь после этого впускала Александра Ивановича.