Вячеслав Смирнов - Напокишу. Книга о моем отце

Свадьба Анатолия и Марии Макаровых. Слева направо: мама, папа, Анатолий Макаров, Мария Макарова (Петровых), Клавдия Петровых. Лукьяновка, июнь 1970 года

Оформили документы в ритуальном бюро, я все оплатил, вернулись с братом домой, там нас встретила зареванная мама. Все было сделано на текущий день, оставалось ждать два дня до похорон.

Меня словно распирало изнутри, сердце выпрыгивало из груди, колотилось где-то в горле, мозг выскакивал из головы. Я не мог усидеть на месте. В возбужденном состоянии я вышел прогуляться на улицу. В этот день шел сильный снегопад, все тротуары были засыпаны снегом. Тротуар, соединяющий магазины «Магнит» и «Пеликан» рядом с нашим домом, все-таки чистили. В округе это было единственное свободное от снега место. И я стал шагать там взад-вперед как заведенный – раз, другой, третий, десятый, пятидесятый раз взад-вперед на узком участке асфальта.

Дети – мой брат Олег Смирнов, я, наша двоюродная сестра Алена Макарова. Взрослые – мама, папа, мамина сестра Мария Макарова. Лукьяновка, 15 декабря 1971 года

Потом я ринулся в наш Молодежный драматический театр, чтобы посидеть на вечернем спектакле, показывали «Без меня меня женили». Впрочем, я подъехал чуть раньше, даже успел подготовить релиз для департамента культуры и отправил его, поскольку в ближайшие дни меня ожидали траурные хлопоты, и я не мог исполнять служебные обязанности. Спектакль я посмотрел 15 минут, возбуждение не проходило, я не мог находиться на одном месте, и поэтому я побежал домой. Я смотрел на сцену, смотрел на людей в зале, и не мог осознать, как-то уложить в голове: еще несколько часов назад мой папа был жив, а теперь он мертв, и я знаю об этом, а окружающие меня люди ничего этого не знают, у них все по-другому, я словно окунулся в иной мир. Какие странные это были ощущения. Мне хотелось кричать о своей беде, но вокруг веселились люди, и я понимал, что никому до меня нет дела. А уж тем более никому нет дела до моего папы, который еще утром находился у нас дома и был жив.

Удостоверение народного дружинника. Тольятти, конец 1970-х годов

Я переживаю эти мгновения, эти часы вновь и вновь. Я ничего не хочу забывать. Во всяком случае – не сейчас. Пусть еще поболит. Я имею право на свое горе, я никого им не допекаю, никому не надоедаю. Это мое личное дело.

Долго готовился к сегодняшней записи. Я и маму попросил написать мемуары по этой причине. А затем еще и штатив купил, чтобы удобней было записывать на видео мамины воспоминания. В общем, мне хотелось, чтобы мама рассказала мне о моем отце.

26 июня мама прекратила писать мемуары, а с 3 июля я стал записывать ее устные рассказы на видео. Начал с нейтральных, не болезненных тем. Но постоянно думал о том, как бы перейти к разговору об отце.

В Центральном парке всей семьей: папа, я, Олег, мама. Тольятти, 1 мая 1977 года

Дело в том, что у нас в семье не принято проявлять эмоции. Я боялся, что начну плакать во время записи. К тому же я не знал, как мама отреагирует на предложенную тему, что будет происходить с ней.

Мама отреагировала спокойно, сразу начала рассказ. У меня изредка подкатывали слезы, но я держался, чтобы все не испортить. Настал момент, когда и у мамы дрогнул голос, глаза повлажнели, в уголках глаз стали скапливаться слезы. Я боялся, что она все же заплачет, а я вслед за ней. Но мама и с мокрыми глазами продолжила рассказ. В итоге запись длилась более полутора часов.

Мама рассказала, что нынешней ночью ей приснился папа. Он зашел в наш дачный домик и сказал:

– Галя, я больше не могу работать на солнце.

– Тогда зайди в помещение, посмотри пока телевизор, – сказала ему во сне мама.

А еще сегодня во сне она видела свою маму, что иногда бывает, своего отца, что бывает крайне редко, и свою сестру Тамару. Ее мама видит часто, потому что с Тамарой Ивановной было связано много конфликтов и переживаний. А папу видит совсем редко, потому что он был спокойным человеком, и никаких огорчений не доставлял. Я с момента смерти отца видел его во сне только один раз. Хотя, конечно, хоть во сне хотел бы его увидеть.

Верхний ряд: Сергей Хазов, Александр Петровых, папа. Средний ряд: Тамара Хозова, Клавдия Петровых, Мария Макарова, мама. Нижний ряд: Александр Хазов, Юрий Макаров, Алена Макарова, мой брат Олег, я. Тольятти, 1978 год

В общем, такого никогда не бывало, но сегодня маме во сне пришли все ее умершие близкие. Я тут же вспомнил примету: дескать, они зовут ее с собой.

Ох, какие это нелегкие темы. В приметы я не верю. Но мама уже в таком возрасте и у нее такое состояние здоровья, что начинаешь обращать внимание на все подряд.

Но все же маму задел нынешний разговор, разволновал. Вечером с дачи вернулась Ирина, которая была не в курсе этой беседы, и рассказала, что мама с ней продолжила обсуждать затронутые темы, пересказала некоторые моменты того, что рассказывала мне. Завтра спрошу, как ей спалось. Наверняка ведь разволновалась. Но я так хотел ее расспросить о моем отце. Когда-нибудь это нужно было сделать.

Вечером приготовил борщ с телятиной. Очень вкусный. На мгновение подумал: «Нужно папе оставить, сейчас придет домой и поест».

Но это на доли секунды промелькнуло. Не придет папа, не с кем разделить ужин.

Верхний ряд: Анатолий Макаров, Александр Хазов, Сергей Хазов, папа. Средний ряд: Юрий Макаров, Алена Макарова, Олег Смирнов, я. Нижний ряд: Мария Макарова, Клавдия Петровых, Тамара Хазова, мама. Тольятти, 1980 год

Был период, когда за рабочими буднями я вроде немного успокоился. Сейчас опять несколько раз в день набегают слезы. Каждый день. Это верный признак того, что папа меня зовет: нужно сходить на кладбище, навестить могилу. Я уже обратил внимание: после посещения могилы я ненадолго успокаиваюсь, наплачусь там, выговорюсь, и вроде как какое-то кратковременное обязательство выполнил. Скоро уж три недели, как я не был на кладбище. 1-го октября исполнится ровно полгода со дня смерти отца, тогда и навещу. Пока не знаю, составят ли мне компанию мама и брат. Накануне напомню им о полугодовой дате, но настаивать не буду.