Вячеслав Пайзанский - С утра до вечера

У Крейбиха в глазах стояли слезы.

Этот организованный и дружный натиск злобствующих учителей подействовал на Вячку не так, как хотели его организаторы. Он не испугался, он ожесточился.

На одном уроке Моржа, получив очередную двойку, Вчку будто что толкнуло и он заявил учителю:

«Ваши двойки, Яков Николаевич, как и другие стрелы в меня, например, в оркестре и в церкви, еще больше убеждают меня в моей правоте. Зачем они?.. Легче же просто вывести меня за ворота гимназии. Но педагогический совет боится это сделать: уж очень громкий резонанс пойдет, и кое-кто пострадать может. Я не боюсь ни двоек, ни исключенья, так как ничего дурного не сделал, а меня преследуют, как муху пауки».

Весь класс слышал слова Вячки, скоро они стали известны всей гимназии. Вячка и его друзья ждали исключенья. Но Лебедев, инспектор, как говорили восьмиклассники, заявил директору и учителям, что они «перегнули палку».

Вячка продолжал учиться, неизменно получал двойки по русскому языку, хотя все прекрасно знал и писал грамотно, без ошибок. Но Морж был верен себе. Он мстил сейчас, а впоследствии, когда Койранский ушел из-под непосредственных его ударов, отомстил так, что рана, им нанесенная Вячке, долго не могла зажить и повлияла на течение всей его жизни. По другим предметам у Вячки были тройки, а по закону божию даже 4.

С Соней Вячка не встречался, так как за ней, как сыщик, следила Галя, да и Вячка не хотел подвергать Соню неприятностям дома и в гимназии.

Но переписка шла оживленная через Марусю Каужен, одноклассницу и хорошую подругу Сони, и через ее брата Мишу, одноклассника Вячки, по схеме: Соня – Маруся – Миша – Вячка и обратно.

Стихи Вячка продолжал писать, читал дома всем. Они обсуждались и тут же критиковались, но больше хвалились.

Так бы и продолжалось до рождественских каникул, если бы не случай, круто изменивший жизнь Вячки.

В ноябре месяце умер гимназист 6-го класса Могилко. Его хоронить решила вся гимназия. Но в день похорон был десятиградусный мороз, и большая часть участников духового оркестра, боясь простуды, на похороны не явилась.

Эрнест Иванович попросил директора для усиления неполного оркестра разрешить играть Вячке.

«Как, братцы?» – спросил Вячка у товарищей.

«Надо, Вячка!.. Для Петьки Могилко сделай это!» Надо проводить товарища в последний путь, играя на волторне.

Через три дня он сильно заболел. Сначала врачи не могли распознать болезни, а потом, когда уже было поздно, хватились, что это гнойный плеврит. Была сделана операция и Вячка долго лежал в кровати.

Этот период болезни Вячки был демонстрацией глубоких дружеских чувств к нему со стороны гимназистов всех классов, даже гимназисток. Его посещали очень многие: и одноклассники, и бывшие одноклассники, и товарищи по оркестру, и просто гимназисты и гимназистки, знавшие Вячку. Ему несли фрукты, пирожные, какао, книги.

Гимназистки каждый день ему приносили цветы, немотря на мороз, всегда с запиской «от С. Я.».

Ему надарили много теплого белья и еще чего-то много, что даже не вспомнить. Все подарки занимали так много места, что часть их пришлось складывать на полу.

Естественно, Вячка не мог съесть всего приносимого, он угощал всех домашних и приходивших к нему, а поток даров не прекращался.

Однако лучшим подарком для Вячки было посещение его Соней. Их оставляли одних и они долго разговаривали. И тут они решили, что Вячки больше оставаться в этой гимназии нельзя, так как в ней создана учителями слишком враждебная обстановка, которая мешает ему учиться. Куда он уедет, Вячка еще не знал, нужно было списаться с родными, от которых он материально зависел.

Соня вновь подтвердила Вячке, что она с ним связана навеки и будет стремиться по окончании гимназии поехать туда, где будет Вячка. Это обещание очень поддержало настроение Койранского и вознаградило его за все переживания.

За все время болезни (с 11 ноября по 20 декабря) никто из учителей не был у Вячки, даже классный наставник. Вот это-то и убедило его в глубине вражды к нему. Он написал обо всем родным, доказывая невозможность дальнейшего пребывания его в Б…й гимназии. Сестры сослались на решение брата Петра, бывшего уже учителем математики в К…й гимназии. А Петр долго не отвечал.

Вячка написал ему вторично, указав, что надо решить немедленно, так как врачи разрешили ему 15 декабря встать с постели, а также, что он предлагает 20 декабря уехать навсегда из Б.

Вместо письма приехал сам брат Петр. Он сказал, что приехал, чтобы сопровождать Вячку к сестрам, ввиду его недавней болезни и слабости после нее, но о дальнейшей его судьбе ни гу-гу.

На прямой вопрос Вячки он ответил, что не знает. Это зависит от той характеристики, какую ему выдадут в этой гимназии, а также от гимназического начальства другой гимназии.

Брат Вячки много раз побывал в гимназии, выслушал неимоверное количество гадостей про Вячку и не добился удовлетворительной характеристики. А кондуит (журнал о поведении и успехах учащегося), который, обычно, пересылается при переводе гимназиста в другую гимназию, был таков, что у брата, как он рассказывал, волосы дыбом стали.

«Выпороть бы тебя следовало за такие дела!»

Вячка не понимал: он хорошо помнил все, что с ним было с начала поступления в эту гимназию, но такого, за что надо бить, за собой не знал.

Уже в дороге юрат рассказал Вячке о наиболее возмутительных его поступках. И тут выяснилось, что все факты либо искажены, либо просто сочинены.

Например, чтенье на вечере басни «Муха в паучьем гнезде» представлено как нецензурная, площадная брань по адресу учителей, а разговор с Моржом, который передан выше, изображен так: Койранский кричал полчаса на Я. Я. Ящинского и готовился к кулачной расправе. Как-то нелогично наврано: почему же не исключили такого хулигана из гимназии?..

Эти жалкие людишки даже не сумели логтчно оболгать ученика, которого они так истерически ненавидели. Но они догадались не посылать его кондуит в К…ую гимназию, несмотря на несколько запросов.

Предстояло ехать, но куда, неизвестно! Пока, на время зимних каникул, он ехал к сестрам, в К…о.

Вячка знал, как отрицательно его родные относятся к занятиям его поэзией, и он принял героическое, страшное для него тяжелое решение: сжечь все плоды своего творчества за три с половиной года.

Как говорила потом Соня, она бы взялась сохранить его тетради. Вячка не подумал о такой возможности и он сжег, без ведома Сергея Ивановича Ширинского, Петра Бегалович и кого бы то ни было. Он бросил их в топившуюся печку.

Горе его было очень велико!.. Но он уверил себя, что это – жертва, чтобы умилостивить тех, к кому он ехал.

Наступил день отъезда. Вячка ждал Соню, но она не пришла. Письмо ее, полученное во время каникул, объяснило причину: она была заперта в комнате на ключ, так как день отъезда Койранского был известен Гале.