Вячеслав Пайзанский - С утра до вечера

Он прямо сказал:

«Прошу забыть все, что я говорил вам в январе. Я надеюсь, что таким же вы останетесь в будущем».

Вячке было очень радостно. Он тогда не знал, что обязан был этим неслыханным поощрением директора главным образом Бельской, которая на педагогическом совете дала характеристику Койранскому, как единственно достойному и воспитанному юноше.

После каникул Вячка продолжил свою линию незамечания девушки-учительницы.

Как-то в польском театре шла французская пьеса, которую играли учащиеся французской гимназии.

Бельская предложила всем классом, вместе с ней, пойти в театр.

Класс криками изъявил согласие. Кому-то было предложено записать желающих. Бельская получила список и обратила внимание, что в списке нет одного Койранского. Она спросила его:

«Койранский, а вы, что же, не пойдете?»

«Нет!», ответил он без пояснения причин.

На другой день Бельская принесла билеты, раздала их и, проходя мимо Вячки, спросила его:

«А может быть, пойдете?.. У меня есть билет для вас».

Койранский досадливо сказал:

«Не заботьтесь обо мне, Евгения Николаевна!»

Но в театре он был, сам купил билет в кассе и сидел не в амфитеатре где сидели все, а в партере. Он пошел в театр, так как подумал, что его демонстративное отсутствие может отразиться на оценке его в четверти.

В антракте Бельская увидела Вячку в коридоре. Она нахмурилась, а на его поклон не ответила, отвернулась в сторону стены.

Эта война обострилась еще больше через несколько дней.

На уроке французского языка, во время письменной работы, сидевший сзади Койранского толстый и очень противный Фридман вдруг издал очень неприличный звук. Бельская крикнула:

«Койранский, немедленно уйдите из класса!»

«Почему?» – спросил он, хотя понял, что учительница заподозрила его в этом неблаговидном поступке. Койранский оглянулся на Фридмана, покрасневшего как после бани, но тот не пожелал признаться.

И Койранский, пожав плечами, вышел из класса.

Товарищи рассказали, что Фридман был тут же пересажен на свободную заднюю скамью.

Это дало Койранскому повод через несколько дней подойти к Бельской, когда она, по окончании урока, выходила из класса, и спросить ее:

«Может быть вы все-таки извинитесь?»

«Вы – нахал!» – получил Койранский ответ.

За недописанную письменную работу Койранский получил двойку и его ни разу не спросили, не пригласили к устному ответу. За 4-ю четверть и за год была поставлена также двойка. На осень был назначен экзамен по французскому языку.

Ох, как досадно было Вячке!.. Было испорчено лето, а он так надеялся посвятить его своей поэзией. И не было уверенности, что в результате войны с разгневанной девушкой он перейдет в следующий класс. Во всяком случае, надо было здорово заниматься.

По совету брата Койранский первый месяц каникул отдыхал в К., у сестер, а два месяца, вернувшись в Варшаву, нафранцузивался.

Эти каникулы памятны были одним происшествием.

В Островы, к Чумакову, приехали две сестры, девушки, не очень молодые, в пределах 26–30 лет, родственницы жены Чумакова. Хотя девушки изображали ходячую скромность в доме дядюшки, вне дома они вели себя, можно сказать распущенно. Старшая сестра, более интересная, по имени Берта, познакомившись с Койранским, предложила ему себя в качестве компаньонки, гуляла с ним, сопровождала его в К., если он уезжал домой, давала ему понять всякими способами, что он ей нравиться и готова разрешить ему всякие вольности. Койранский делал вид, что не понимает и оставался глух и слеп к прелестям пани Берты.

Однажды, во время прогулки в лесу, Берта поспорила с Койранским, что для него она готова на все и даже предстать перед ним голой. Она утверждала, что может в таком виде бвть с ним, сколько он захочет времени. Койранский, смеясь, выразил недоверие к такой смелости ее. Тогда она предложила пари: в случае выигрыша, она приобретает право поцеловать Койранского в губы десять раз, а в случае проигрыша, он получит право целовать ее, сколько хочет и куда хочет, каждый день, пока она не уедет в Варшаву.

Вячка не отказался от такого пари, боялся показаться смешным мальчишкой. Пари для нее было беспроигрышным, и она выиграла его, а Койранский проиграл свою чистоту.

В июле Вячка приехал в Варшаву. Сначала он занимался дома, а потом, соблазнившись летней погодой, забирал книги, тетради и отправлялся куда-либо в сад, чаще всего в Лазенковский парк. Там, на скамейке под деревом он и занимался своим французским языком.

Дело подвигалось успешно, так как днем в парке никого не было, и никто не мешал.

Как-то на его скамью села девушка, хотя рядом стояло несколько пустых скамеек. Вячка, как ни в чем не бывало, продолжал заниматься. Она сидела на одном конце скамьи, Вячка – на другом. Как-то случилось, что Вячка произнес вслух французское слово. Девушка по-французски спросила что-то непонятое им. Он переспросил. Она, тоже не поняв по-русски, спросила по-французски, что он делает. При этом она придвинулась к нему и увидела французские книги. Он, с помощью польского языка, сдобренного немного французскими словами, объяснил, что готовится к французскому экзамену. Тогда она предложила ему свою помощь, как француженка-парижанка.

Они проболтали весь положенный Койранским для занятий срок, сумели познакомиться и кое-что узнать друг о друге.

Ее звали Клод Гренье. Она уже три месяца в Варшаве, работает гувернанткой детей в богатой еврейской семье Лямперт.

Ей хорошо платят, у нее хорошая комната и хорошее питание. До трех часов дня дети занимаются с разными учителями, а с 4-х до 10 часов и по воскресеньям с 10 часов утра до 6 часов вечера занимается с детьми она. Поэтому она свободна по будням с утра до обеда, т. е. до 2-х часов, а в воскресенье – по вечерам.

В Париже у нее брат и сестра. Родителей нет у нее уже давно.

Они уговорились, что будут встречаться на этой скамейке ежедневно. Клод на вид было 20–22 года. Лицо, обрамленное хорошо и по-модному зачесанными каштановыми волосами, освещаемое красивыми серыми глазами, было изящно, как и вся ее небольшая фигурка, как ее платье, открытое по-летнему, но скромное, как ее маленькие ножки, обутые в сандалеты, которых в Варшаве тогда еще не носили. Можно с уверенностью сказать, что Койранский заинтересовался своей новой знакомой настолько, что с какой-то затаенной радостью ожидал ее на другой день.

Она пришла. Занимались они усердно, почти не отвлекаясь посторонними разговорами. Перевод книги «Маленький Мук» с русского на французский язык, при помощи вспомогательных польских слов, быстро подвигался вперед, причем запись в тетради французского текста пожелала вести Клод. Так продолжалось ежедневно.