Мария Сорокина - Лев Тугарин: Безнадёжный

И мне заранее его жалко.

Когда умирает человек – умирает не только он. Рушится мир его родителей, меняется мир братьев и сестёр, мировоззрение его друзей и знакомых. Все они, задетые этой потерей, переживают её по-разному. Кто-то теряет или обретает веру в высшие силы, не может уснуть ночами, борется с депрессией или бросается за помощью и забытьём к алкоголю… Кто-то пытается отвлечься, сосредоточиться на собственной жизни, но в глубине души всё же не может избавиться от страха смерти, которая стала ближе ещё на один шаг…

Для его родных наверняка будет приятнее и легче, если его похоронят «целым», не вынимая органы для нуждающихся.

А может быть, наоборот, они будут рады тому факту, что ушедший родственник даже после смерти смог кому-то помочь.

Всего через месяц ожидания мне становится хуже.

Я не знаю, сколько мне осталось. Не знаю даже, доживу ли до своей операции. Подходящее мне сердце может никогда не найтись. У меня нет никаких точных сведений, только отчаянная надежда. Надежда успеть, догнать. Впрыгнуть в уходящий поезд…

Я чувствую, как моё время понемногу истекает. Подобранные врачами лекарства мало помогают. Мне больно, да и страшновато, чего уж скрывать.

Я отчаянно желаю жить.

Если подходящее сердце всё же не успеют найти, что я запомню о своей жизни? Как сидел в больницах, играл в онлайн-игрушки, пропускал школу, да и всё, пожалуй… Я даже не влюблялся, что уж там говорить о приключениях, вечеринках, пьянках, поездках куда-либо и подобных вещах. Если подходящее сердце всё же не успеют найти, то мне хотелось бы успеть за оставшееся время сделать хоть что-то. Отправиться на долгую прогулку, прокатиться на велосипеде, поплавать в предштормовом осеннем море…

Но я ничего не могу. У меня просто не хватает сил. Не хватает сил даже выйти из дома. Грудная клетка часто вздымается, воздуха не хватает, ладони потеют и меня бьёт озноб. Мне постоянно больно, у меня отдышка и тремор, и потому мне остаётся лишь мечтать. Мечтать о том, чтобы всё это закончилось, и не важно, в какую сторону, не важно, в смерть или в выздоровление, но закончилось.

Вскоре меня увозят в Краснодар, в узкопрофильную больницу, где, по мнению моей мамы, у меня больше шансов благодаря профессионализму местных врачей… А я искренне считаю, что в любом городе и любой больнице есть отличные врачи. Однако с решением её не спорю. Мне ставят капельницы, возят на процедуры, стабилизируя и слегка облегчая состояние. Но не настолько, чтобы я мог выйти отсюда на своих ногах.

Мама, видя мои мучения, смиряется с моим решением по пересадке, так как очевидно, что без пересадки я погибну в любом случае, а пересадка подарит мне шанс. Хоть маленький, но всё же шанс.

Да, определённо: мама, видя мои мучения, смиряется с моим решением по пересадке, и обещает поддержать меня на всех этапах. Будь её воля, она бы без колебаний отдала мне своё собственное сердце. Тем более, что органы от родственников приживаются надёжнее и лучше. Но я никогда не согласился бы на такую жертву, мне не нужна жизнь с постоянным чувством вины и сожалении о невосполнимой потере. К счастью, медицина никогда не пойдёт на то, чтобы забирать важнейший орган у здорового человека ради сомнительного шанса помочь человеку больному.

У меня «плохой период» не только в физическом плане. Привычное уже жизнелюбие и оптимизм дают сбой, я чувствую себя усталым, раздражительным и, к тому же, ужасно маюсь от безделья.

Я лежу в своей палате со смартфоном в руках, и мысленно благословляю человека, придумавшего недорогой и быстрый мобильный интернет. Теперь мне даже не нужно пытаться вызнать пароль от вай-фая. Не могу и представить, что делал бы без телефона и интернета. Наверное, совершенно сошёл бы с ума. Он помогает отвлечься, и хоть как-то разнообразить моё немудрёное времяпровождение.

От нечего делать листаю новостную группу в социальной сети, пробегаю глазами по одному из сообщений.

«Клуб горного туризма с прискорбием сообщает, что наш комрад Алан Корсаков серьезно пострадал на северном склоне Эльбруса. Причины и подробности пока неизвестны. Просим неравнодушных оказать посильную материальную помощь, а так же моральную поддержку его семье».

Я и понятия не имею, почему группа «горного туризма» оказалась в моей новостной ленте. Но всё же щёлкаю по ссылке и перехожу на новостной источник.

«На Эльбрусе серьезно пострадал молодой мужчина. Его на вертолёте доставили в больницу Тырныауза, оказали всю возможную срочную помощь, но все усилия оказались тщетны: зафиксирована смерть мозга и подтверждено вегетативное состояние. В данный момент его жизнь поддерживают аппараты ИВЛ. Родственники открыли срочный сбор средств, и надеются переправить его в больницу города Сочи, где имеется более профессиональное оборудование, где лучшие светила медицины продолжат борьбу за жизнь и здоровье пациента».

Сам не знаю зачем, ищу имя и фамилию пациента в этой же социальной сети. Алан – известный в узких кругах турист, с множеством подписчиков в «Инстаграме», поэтому его страничка выпадает чуть ли не первой в поиске.

Чуть позже натыкаюсь на группу, тут самую, по сбору средств.

Журналисты, конечно же, не имеют права называть имена пострадавшего туриста и его семьи, но всеведущие комментаторы «притаскивают» в свою группу их статьи, дополняют, разжёвывают, добавляют личные данные. Может, из врождённой любви к сплетням, а может, чтобы помочь собрать больше денег. Ведь благотворители всегда хотят быть в курсе, кому, на что, и зачем помогают.

В любом случае тут, в группе помощи, безжалостно нарушены любые понятия о медицинской тайне и даже простой человеческой морали, даны ссылки на странички жены и матери пострадавшего человека, и каждый желающий может высказать им в личку своё крайне важное мнение о ситуации.

Однако я своё мнение планирую придержать при себе.

Но себе-то я могу признаться, что мне не безразлична вся эта ситуация, и потому я внимательно читаю последние новости о состоянии Алана, а также выдержки из новостных статей.

«Пострадавшего на Эльбрусе туриста планируют транспортировать в больницу крупного населенного пункта».

И комментарий пользователя под новостью: «Наверное, в Сочи или в Краснодар отволокли. Ну, там хоть врачи и техника получше, а то за аппараты в Тырныаузе, наверное, ещё советских времён»…

«Алина Корсакова, жена Алана, планирует отключение своего мужа от аппаратов жизнеобеспечения. Мать и отец пострадавшего не ожидавшие от неё такого решения, выступают категорически против. Но Алина утверждает, что в личном разговоре с ней, Алан ясно давал понять: в случае несчастья он не хотел бы лежать в состоянии «овоща», а предпочёл бы уйти быстро и без мучений».