Елизавета Эбнер - Южный Тироль. Другая Италия

Не правда ли, искусство – удивительная вещь? Оно способно объединять, вызывать чувства и эмоции у людей любого возраста, любой культуры, любой национальности. Жители Дон Боско до появления в их районе Куба Гарутти не могли себе представить, что их мысли и предметы, хранящие память об их же судьбах, могут однажды стать выставочными экспонатами в музее.

Истории, когда одно здание может поставить целый регион на карту мира, – замечательны. Архитектор Фрэнк Гери спроектировал музей современного искусства Гуггенхайма в Бильбао, и жизнь Страны Басков кардинально изменилась в лучшую сторону. Об этой части Испании заговорили во всём мире.

Музей современного искусства в Больцано (Бозене) не принёс Южному Тиролю моментальной международной славы. Ну и что? Зато «Музейон» успел сделать много добрых дел на своей земле и для своих жителей. Вы скажете, что в самом Южном Тироле не все согласятся с этим утверждением, и, по социологическим опросам, далеко не всё население региона гордится музеем. Что ж, в жизни в принципе мало что вызывает однозначно положительную реакцию. Особенно, когда речь идёт об искусстве.

«Отсюда, с границ нашего отечества, мы будем учить других нашему языку, законам и культуре», – так написано на триумфальной арке – памятнике Победы в Больцано (Бозене). Эта надпись должна была выглядеть иначе, но в последний момент «варваров» в оригинальной версии всё-таки решили заменить на менее конкретное «других». Официально сообщалось, что фраза на монументе – воображаемый диалог между римским легионером Друзо (15 год до нашей эры) и пехотинцем битвы на реке Пьяве, где в 1918 году итальянцы блокировали австрийскую армию. Немецкоязычные жители Южного Тироля в историю о воображаемом диалоге не поверили и интерпретировали надпись на памятнике Победы как оскорбительную, демонстрирующую репрессивную политику Италии по отношению к их региону. Учитывая исторический контекст, в котором проходило торжественное открытие монумента, у южнотирольцев были все основания для подобных мыслей. Вот только ирония была в том, что цивилизовать их собирались представители страны, уровень грамотного населения в которой на тот момент был ниже, чем в их совсем небольшом регионе.

В Южном Тироле полным ходом шла кампания по притеснению немецкоговорящих жителей: за неимением итальянских дипломов об образовании население региона массово лишалось работы, их земли заселялись итальянцами, чаще всего приезжавшими с самого юга страны, насильственно менялся архитектурный образ южнотирольских городов. Этторе Толомеи – человек, которого до сих пор называют «могильщиком Тироля», – в 1923 году озвучил в Италии проект закона для Южного Тироля, получивший название «Реформы Джентиле» и распространившийся на все бывшие австрийские земли. В школах, администрациях, ассоциациях – везде было запрещено использование немецкого языка. Местные жители были лишены права на собственную культуру. Процесс языкового фашизма был назван «итальянизацией населения». Даже произносить слово «Тироль» было запрещено. Название региона с Южного Тироля было заменено на Альто-Адидже, а южнотирольские города, деревни, населённые пункты и фамилии местных жителей были переименованы на итальянский манер. Подобной участи чудом удалось избежать только деревне Лана, которая, судя по всему, уже звучала достаточно по-итальянски.

Из Италии в Южный Тироль прислали учителей. Правительство видело в них энтузиастов и колонизаторов, призванных нести модернизированный итальянский образ жизни австрийской провинции. Клаус Гаттерер, патриарх австрийской журналистики XX века, писал, что «итальянские учителя часто были на самом деле намного лучше, чем то мнение, что о них сложилось. Они страдали от атмосферы враждебности, которой их окружали, и социальные контакты в их жизни отсутствовали. Фермеры в деревнях относились к ним подозрительно, особенно к учителям в городской одежде, которую считали аморальной». По итальянской моде 1920—1930-х годов учительницы носили мини-юбки и мужские стрижки, что более чем смущало не привыкших к подобному стилю южнотирольских фермеров. Снимая душевное напряжение от работы в недружелюбно настроенном к ним регионе, преподаватели время от времени кутили по ночам. С утра учителя могли не прийти на работу, а учеников в таких случаях отпускали по домам.

Для того чтобы язык и традиции региона не были потеряны новыми поколениями, энтузиастами среди немецкоязычных преподавателей проводились подпольные занятия, получившие название «катакомбные школы». Одним из их покровителей был католический священник Михаэль Гампер. Он был возмущён тем, что король Витторио Эммануэле III не сдержал обещание об уважении к национальной идентичности южнотирольского народа. Священник, пользуясь покровительством католической церкви, начал создание в регионе немецких издательств, писал и публиковал статьи на немецком языке. Фашистский режим, захвативший Южный Тироль, быстро причислил Гампера к врагам общества номер один, и он вынужден был скрываться от преследований в тосканском монастыре. Тем не менее священник хотя бы остался в живых, а ведь многим другим энтузиастам «катакомбных школ» повезло значительно меньше. За свою деятельность им пришлось умереть. Печально известна история молодой учительницы Анджелы Николетти, скончавшейся в возрасте 25 лет от подхваченного в тюрьме туберкулёза.

Даже позже, во времена нацизма и встреч Гитлера с Муссолини, немецкий в Южном Тироле был под запретом, будто бы язык «избранной нации арийцев» был чем-то незаконным. Жители Южного Тироля, как всегда, находились на границе – теперь уже между двух диктатур. Формально у них был выбор: либо присоединиться к нацистской Германии и уехать из своего дома, либо остаться и испытать на себе все «прелести» фашистского режима.

На этом фоне с большим рвением и желанием уложиться в максимально краткие сроки в Больцано (Бозене) строилась триумфальная арка в неороманском стиле с зловещей надписью на латыни, не предвещавшей для региона ничего хорошего.

Монумент Победы был амбициозной идеей Бенито Муссолини. В итальянском парламенте диктатор заявил, что «в Больцано будет построен памятник памяти Чезаре Баттисти и других мучеников», добавив, что он будет возведён «на том же фундаменте, что и памятник немецкой победе». «Памятником немецкой победе», по версии Муссолини, был Kaiserjager в Больцано (Бозене), или монумент Императорскому тирольскому стрелку, который вообще-то был посвящён памяти погибших, а совсем не «немецкой победе».