Константин Бондарь - МЕЖДУ СЛАВИСТИКОЙ И ИУДАИКОЙ. Книга промежуточных итогов

Обо всем дальнейшем Ефросинья Фоминична, к счастью, не узнала, удостоившись высшей награды ученого – легкой смерти за рабочим столом, в окружении рукописей и книг. Здесь античный афоризм о кончине филолога за работой как нельзя более уместен. Стоя у закрытого гроба в зале крематория, мы слушали о. Виктора Маринчака, который провожал ее последним словом, хотя церковного отпевания не было. « Всю жизнь она работала над собой », – говорил оратор, – « и умерла в доброй старости, насытившись годами, как библейские патриархи ». Ученики разного возраста, пришедшие с ней проститься, воплощали цепочку поколений, подтверждая правильность выбора, сделанного когда-то Асей Широкорад. Пусть нет больше маленькой квартиры, от обширной библиотеки остались лишь перевезенные на кафедру словари, а прах ее покоится в Белгородской области, в городке Шебекино, – с нами всегда будет чудо встречи и радость неторопливого общения с учителем о самых важных вещах в жизни.

Как писал У. Оден, « время… поклоняется языку и прощает тех, кем он жив …». И верно, достаточно взглянуть на одну из ее последних фотографий. Здесь она все еще среди нас, лишь на мгновение остановленная объективом фотографа, но глаза уже прозревают иное, и весь ее облик устремлен куда-то за грань неведомого…

Тема научно-исследовательской работы в семинаре Е. Ф. Широкорад вначале была сформулирована как «Противопоставление „свой“ – „чужой“ в истории русского языка». Обсуждая лексическое наполнение этой оппозиции, мы с научным руководителем вспомнили о «чуде», как одной из номинаций в ряду чужого , чуждого , и постепенно стало ясно, что смысловой центр всей проблематики состоит именно в изучении «чуда». И вот тогда было решено направить усилия на описание «Чуда» как концепта восточнославянской книжной культуры.

В фундаментальном труде Ю. С. Степанова «Константы. Словарь русской культуры» концепт «Чудо» определяется формулой:

« нечто, обозначающее цельную ситуацию, в которой «говорение» предполагает «слушание» и наоборот, – «круговорот речи» или даже нечто большее – «круговорот общения ».

Оставалось «одеть» эту гипотезу академика Степанова в одежды конкретных текстов, в первую очередь, евангельских, а затем житийных. Если Ю. С. Степанов допускает ранее не предпринимавшееся учеными сближение «Чуда» с концептом «Слово» (подтвержденное также и этимологией: слав. *čudo – «чудо, воспринятое на слух»), то мы предложили следующее толкование «Чуда»:

« словесное действие (творчество), проявление Бога в человеке и / или для человека ».

Преимуществом такого определения славянского «Чуда» можно считать его рассмотрение как культурной ценности, включенной в широкий круговорот общения.

Христианское понимание «чуда», которое зафиксировано в тексте Евангелий, проникает в восточнославянскую культуру с переводами священных текстов Нового Завета.

В Евангелиях описано несколько десятков чудес, совершенных Иисусом, но при этом они редко обозначаются собственно словом чудо. Это слово может присутствовать в текстах, и тогда оно выступает как ключ к повествованию о «чуде». Так же редко чудеса называются делами или знамениями. Значительно чаще бывает так, что описанная ситуация не содержит лексических признаков для ее определения как «чудесной». Но, принимая диалогическую модель представлений о «чуде», такие признаки можно заметить, а затем обнаружить их устойчивость и повторяемость.

Евангельские «чудесные» истории обладают следующими признаками: 1 1 В ходе работы над темой «чуда» привлекались церковнославянские евангельские тексты. В этой книге принят компромиссный подход: слова и формы слов даны на церковнославянском языке, но в современной орфографии; цитаты из Евангелий – в Синодальном переводе.

– Ряд обозначений «Чуда» представлен существительными дела, знамения, чудеса. Между тем, редкость появления этого признака говорит о его второстепенности.

– «Чудо», в соответствии с гипотезой о тождественном устройстве концептов «Чудо» и «Слово», возникает во время встречи, контакта и общения двух сторон. Один из участников такого контакта неизменен – это Иисус, всегда названный по имени. Второй – человек, находящийся в кризисной ситуации, требующей разрешения, – болезни или недостатка (слепота, немота, глухота, одержимость бесами). В тексте названо лицо и его атрибут, обозначен признак «объект»: теща, лежащая в горячке (Мф. 8:14) , глухой косноязычный (Мк. 7:32) , страждущий водяною болезнью (Лк. 14:2). 2 2 Сокращенные обозначения Евангелий: Мф. – Евангелие от Матфея; Мк. – Евангелие от Марка; Лк. – Евангелие от Луки; Ин. – Евангелие от Иоанна.

– Признак «встреча/установление контакта» описан как просьба, молитва страждущего с использованием глаголов приступити , кланятися , поклонитися , 3 3 Церковнославянские формы приводятся с упрощением орфографии, в частности, [h] передается через [ е ], но [ ъ ] и [ ь ] сохраняются. которые можно рассматривать как описание собственно встречи, а также других глаголов: глаголати , зъвати , возопити , молити , отъвещати , вознести гласъ , возопити гласъмь велиемъ, очистити, помиловати, возложити руку, сънити исцелитъ, помочи . Можно говорить об открытости, ожидании чуда как одном из условий его совершения:

« Христос, как известно, не мог творить чудеса в Назарете: там никто не ждал от него чуда и не открывался чуду… Христос исцелил женщину, открытую чуду …».

В то же время есть примеры, когда инициатива в установлении контакта исходит от Иисуса, и в таком случае данный признак выступает как «благорасположение», «предложение изменения»: И видя Иисус веру их, сказал… (Мф. 9:2) , Иисус, увидев ее, подозвал… (Лк. 13:12).

– Признак «способ/средство воздействия». Этот признак, в свою очередь, состоит из компонентов: «слово к страждущему» (в ответ на его просьбу) со значением «испытание веры»: И говорит им Иисус: веруете ли, что Я могу это сделать? (Мф. 9:28); «испытание готовности к чуду»: хочешь ли быть здоров? (Ин. 5:6), а также слова с предписанием «восполнить недостаток», выраженным с помощью глаголов: очистися, деръзаи, въстани и возьми и иди, не плачися, гряди вънъ, буди тебе яко же хощеши, простьри руку, прозьри ; и, наконец, «констатация свершившегося изменения»: ибо не умерла девица, но спит (Мф. 9:24). Само словесное воздействие Иисуса описано глаголами рече, глагола, отъвеща, возгласи, вопроси, возъва.