Михаил Каплин - Воспоминания Фронтовика

29 июня подали эшелон, выехали на станцию, все провожающие за нами. Погрузка. Погрузились, 10 минут на прощание с родными. Пошел и я. Взял свою дочку Свету на руки, хотел поцеловать (ей было 46 дней), а она меня взяла, да и обкакала. Мать сухой пеленкой оттирала.

Сигнал: «По вагонам!», поехали в неизвестность. Мало кому пришлось дожить до конца войны.

Было объявлено военное положение по всей стране. Поезда даже в Сибири двигались без гудков (просто переборщили, потом отменили). Доехали до Омска, ребята побежали за кипятком, за газетами. У меня полвзвода в Омске отстали, вскоре на большой станции догнали, ехали с очередным эшелоном. Эшелон двигался от Омска на Свердловск и дальше на Москву. На станции Лефортово стояли трое суток, все забито. Наконец, ночью эшелон тронулся. Узнаем, эшелон идет на Ржев. От Ржева повернули на Вязьму. Доехали до станции Сычевка, приказано разгрузиться. Разгрузились и своим ходом двигаемся на Вязьму и дальше по Минскому шоссе.

Прибыли в Издешковский район Смоленской области. Приказано занять оборону по Днепру. Начали окапываться. Бой идет километрах в 25 от нас. Артиллерийскую канонаду хорошо слышно. Смоленск держался около месяца. Вскоре нашу дивизию перебрасывают на реку Западная Двина. Стрелковые полки перевозили автополки, мы двигались своим ходом. На западной Двине дивизия сразу вступила в бой.

По боевому уставу пехоты командир взвода и роты должен быть в атаке впереди. Поэтому сразу начали нести большие потери младшего начальства. В начале 1942 года боевой устав пехоты был переделан, командир взвода в атаке движется за боевым порядком взвода, командир роты – за боевым порядком роты.

В нашей армии минометы появились только перед войной. Недалеко от моего взвода, метрах в 120, заняли огневые позиции минометчики. Знакомый лейтенант подходит ко мне и говорит, что сейчас минометчики будут стрелять, пойдем посмотрим.

Я ему говорю:

– «Война не скоро кончится, еще увижу.»

Он пошел. Первый выстрел и ЧП. Мина ударилась в сучок дерева, разорвалась, были убитые и раненные. Тот, который меня приглашал, был тяжело ранен. «Посмотрел.»

На Западной Двине мы были недолго. Вскоре началось отступление. Отступали километров 10 – 15 в день. Топокартами не успевали снабжать, поэтому удирали на Восток. Порой немцы нас обгоняли, это считалось, что попали в окружение. Отступая, днем прятались в лесу недалеко от проезжей дороги. Немцы едут машина за машиной, ночью с зажженными фарами. Не знаю, как назывался населенный пункт, там мост через неширокую реку, глубокую, с крутыми берегами. Что делать? Командир батареи Паша Харебин собрал взводных и командиров орудий. Бросать технику нельзя (6 орудий, 5 тракторов «Комсомолец», Т-20, 3 грузовые машины). Решаем, что надо ночью с включенными фарами (как немцы) проехать через мост и начать стрельбу по окнам домов, там немцы. Выбрав прогал, немцев не видно было, выехали на дорогу. Впереди шли грузовые автомашины, за ними трактора с пушками, все включили фары. Первая машина переехала мост. Немец, который охранял мост, поднял руку с автоматом, требуя остановиться. Не помню кто, ехавший на первой машине с шофёром, открыл дверку и из пистолета застрелил этого немца. Проехали и начали из всего стрелкового оружия стрелять по окнам. Деревня небольшая, во всех окнах свет. Вскоре ее проехали через полкилометра остановились, собрали всех, потерь нет. Поехали дальше. Вскоре свернули с дороги и стали пробираться опять лесными дорогами. Утром остановились в одной деревне (названия не помню), немцев в ней не было. Нас покормили, машины и тракторы заправили бензином. Двигаемся дальше на восток. Не помню, сколько дней двигались, но наконец увидели, Ржев. Встречный мужик говорит, что мост через Волгу во Ржеве взорван (дураки, поверили, мост был цел). Спросили его, есть ли где броды через реку. Он сказал, что километрах в 8 от Ржева известковый завод, там есть брод. Подъехали к броду (колея показывала, что здесь переезжали). Я в одежде пошел по отмелям, глубина чуть выше колен. Ширина Волги метров 50 – 60. Перешел и этим же путем пошел назад. Снова побрел, машина за мной на первой скорости, сильно газуя. Видя, что машины пошли вброд, откуда их черт принес, начали нас обгонять повозки и кухни. Автомашины переехали и одна пушка моего взвода, что буксировал автомашины, а остальные 5 тракторов с пушками заглохли. Один трактор заглох примерно в 5 метрах от берега, жаль. Это было 14 октября 1941 года (моей дочери Свете было 5 месяцев).

Вскоре показались и немцы, оказывается, они раньше нас переправились. Началась ружейная перестрелка. Стемнело, недалеко от нас загорелся стог, нас осветило, пришлось быстро удирать. Двигались ночью, услышали русский мат – значит свои. Спросили, где ваш командир части, нам показали. Паша Харебин спросил у командира, где 29 Армия, он толком не знал. Но узнали что это 22 Армия.

Поехали дальше, нас остановили, приказали пушки поставить на огневой позиции для охраны штаба дивизии. Командир батареи Паша Харбин, чувствуя, чем пахнет, с людьми уехал, а мне сказал: «Миша, я отъеду и в лесу буду стоять. А как стемнеет, подъеду, прицепим пушку, и ищи нас». Проходит немного времени, бежит посыльный, меня вызывают в штаб. Тут я узнал, что это штаб 186 стрелковой дивизии, которая до войны стояла в городе Уфа. Мне поставили задачу. Немцы переправляются через Волгу на лодках и бродом. Давай туда. Я говорю, что у меня нет машины, командир батареи забрал ее. «Кто командир? Расстрелять!» (Ищи ветра в поле). Мне выделили полуторку из политотдела дивизии. Я говорю, у меня осколочных снарядов нет, есть ящик бронебойных. Кричат: «Бей бронебойными!» Машина подошла, а у нее нет форкопа, за который цепляют пушку.

– Почему долго не едите?

Я говорю:

– Машину дали, а прицепить пушку не за что.

Вскоре нашли цепь. Кое-как прицепили, поехали. Выехали за населенный пункт, смотрим, человек 150—200 бегут навстречу – паника. Что мне делать остается? Разворачиваемся и назад, только не к штабу, а подальше от него. Шофер оказался послушный парень (мордвин по национальности). Где был штаб СД, началась стрельба.

Как после узнал, командир батареи держал все машины. Вдруг он видит, что там, где он меня оставил – немцы. Подумал: «Пропал Миша». На трех машинах, без единой пушки он вскоре нашел дивизион. Я еду дальше, приехали в Торжок, остановились. Слышу изредка стрельба. Подъехали туда. Оказывается это пивной завод. Веселые пограничники отгоняют людей, которые лезут через забор. Я к ним подошел:

– А нам можно испробовать вашего пива?

– Вам, пожалуйста.

Я зашел в здание, где стояли большие деревянные чаны, там на полу по колено пива. Краны большие, а порой наливают в бутылку. Я ребят послал поискать посуду, они быстро где-то отыскали 20-литровых бутылей штук двадцать. Не помню, с чем они были раньше. Ребята их прополоскали пивом и все заполнили. Утром нашли свою часть. Пропадали мы 15 дней, но сообщения, что пропали без вести не послали. Узнаю, что два дивизиона ПТО объединили в один. Командир новый – майор Бильдин. Я ему докладываю, он мне приказывает: «Где хочешь, ищи пушки, машины дадим». Узнаю, что командира батареи Пашу Харебина и комиссара батареи Плотникова судили за то, что людей привезли, а пушки потеряли. Трибунал им дал по 10 лет с отправкой в пехоту. Командиром 2 батареи назначили капитана Ярополова, меня назначили заместителем командира батареи.