Николай Жуков - Истории из моей жизни. Повесть, рассказы, очерки

Варвара была младшей дочерью в семье Барановых и отличалась непростым, даже капризным характером. Видимо, именно эта черта, несмотря на внешнюю красоту и привлекательность женщины, стала причиной ее одиночества, и семейной неустроенности. Всю свою жизнь она прожила в одной комнате вместе со своей старшей сестрой Екатериной, но все это не помешало ей оставаться самой любимой дедушкиной сестричкой.

Почти каждое лето мы приезжали в Мариуполь в гости к родственникам, и старушки, гостеприимно потеснившись в своей комнатушке, давали нам возможность отдыхать на солнечном пляже теплого и соленого Азовского моря, богатого рыбой и йодистыми испарениями, полезными для здоровья людей. Именно у бабушек я узнал, что такое примус и швейная машинка «Зингер». Никогда не забуду проживавших в небольшом дворике ребят и девчонок, с которыми мы играли в жмурки, домик и, конечно, в войну.

До последних дней своей жизни Арсентий Максимович не забывал о своих сестрах и оказывал им посильную помощь. А пока позволяло здоровье, регулярно летом ездил в Мариуполь, чтобы их проведать. После своих поездок дедушка всегда привозил для нас спелые приморские фрукты и свежих мариупольских бычков, так называется рыба, обитающая в Азовском море. Помню, как вместе с местными мальчишками, я ловил их голыми руками, потирая пальцами подводные камни. Опасавшиеся за свое потомство рыбки подплывали к агрессорам и пытались отпугивать нас своими укусами, но не тут- то было, поймав их руками, мы сразу помешали «заступников» в свои плавки, продолжая подводную охоту и нисколько не опасаясь за свое мужское будущее.

Чем старше я становился, тем чаще замечал одиночество дедушкиной души. Порой, уходя на свидания или прогулки, я останавливался у калитки и садился рядом с дедом на его любимую скамейку. Моя жизнь проходила в постоянной спешке, но я всегда находил возможность, чтобы хоть на пять минут остановиться и пообщаться со стариком.

Шли годы учебы в школе, а потом в спортивном техникуме. И на протяжении всего этого времени я стремился готовить себя к военной службе. Чтобы приучить организм к высоким физическим нагрузкам и подготовиться к соревнованиям по классической борьбе, я ежедневно бегал кроссы, подтягивался на установленной во дворе отцом гимнастической перекладине, устраивал борцовские схватки и боксерские бои между моими сверстниками. Глядя на все это, дедушка всегда хитро посмеивался и спрашивал меня, для чего я так насилую свой молодой организм. Он так и не смог понять, для чего мне все это нужно, наверно, проводя параллели со своей молодостью.

Прослужив почти год в разведке гвардейского полка балтийской морской пехоты, куда я попал благодаря своему большому желанию, получил краткосрочный отпуск за успехи в боевой и политической. Наспех подготовив форму, расклешив брюки и удлинив на бескозырке гвардейскую ленточку, прибыл сначала в аэропорт Калининграда, а затем на самолете приземлился в Донецке. Осенний октябрьский день 1977 года был теплым и солнечным, мы с моим попутчиком старшиной первой статьи с большого десантного корабля «Донецкий шахтер», браво вразвалочку вышагивали по улицам родного города. Почти все встречаемые нами люди добродушно улыбались и приветливо здоровались, пропуская нас к магазинным прилавкам без очереди. Некоторые мужчины сразу определяли мою принадлежность к морской пехоте и приветливо пожимали руку. Крепкое рукопожатие, наверное, говорило о том, что встреченный человек, сам когда-то носил черный берет, или просто выражал уважение советскому военно-морскому флоту.

Вдали показалось здание моей школы и родная улица, знакомые дома и заборы, утопающие в пожелтевшей зелени. Вокруг удивленные глаза соседей. Бросают свои игральные карты и как по команде, вытягиваются по стойке «смирно» наши родные уличные алкоголики и хулиганы, чудно! Некоторые из них пытаются вскинуть руки к козырьку.

Первым из нашей калитки выбегает мой двенадцатилетний братишка, щелкая жирные украинские семечки. Пауза, Санька замирает на месте, раздумывая о последовательности своих дальнейших действий, затем бросается во двор с криком: «Колька приехал!» и вновь выбегает навстречу, в прыжке повисая на моей шее. Бескозырка летит ко всем чертям, но ловкая рука брата перехватывает ее за ленточки прямо на лету. Затем крепкие объятья отца, неизвестно откуда появившиеся родственники и внезапно возникающие слезы, заливающие мои глаза. Они крайне удивляют и озадачивают моих двоюродных сестер Ирину и Татьяну, которые не могут понять причины переполняющих меня эмоций. Всего каких-то десять месяцев разлуки, эка невидаль, разве это может стать причиной душевного расстройства. Да девчонки, не довелось вам столкнуться с жесткими законами военной службы, непростыми воинскими взаимоотношениями, матросским распорядком дня, нарядами, караулами, боевыми дежурствами, стрельбами, тактическими занятиями, полигонами, десантными высадками, пресловутой «стариковщиной» и элементарной разлукой с домом и родными, оставшимися в далеком родном городе.

А где же Деда? Вот он совсем высохший и седой, на своей любимой скамеечке. Бесшумно и радостно с прищуром улыбается, и смотрит на своего первого внука, наверно вспоминая себя в далекой молодости. Не обращая внимания на всех окружающих, присаживаюсь подле Максимовича. Радостно обнимаю старика, беру в охапку его щуплые плечи, ощущаю родную небритость его щеки, вдыхаю неповторимый запах своего дедушки. Ну, здравствуй, Деда, это я! Он улыбается, произнося: «Внучек, ты не поверишь, но жизнь пролетает так быстро, как будто все началось только вчера!»

Отец зовет меня в дом, и я разрываюсь между желанием остаться и необходимостью увидеть младшую сестренку и рассказать родным о своей службе. Медленно встаю, долго смотрю на деда, обещаю вернуться, и, как всегда, ухожу от него одинокого и безмолвного.

Отпуск пролетает незаметно, успеваю отпраздновать свое двадцатилетие. Встречи с друзьями, одноклассниками, родственниками, поездки в город. А как же Максимович? Он терпеливо ждет. Наступает последний день отпуска, последний день перед отъездом в Балтийск. Нахожу время в своем жестком временном графике и целый час общаюсь с дедушкой, не догадываясь о том, что эта встреча окажется последней в моей жизни. На прощание, с тоской во взгляде, и некоторой нервной дрожью в голосе Максимович произносит: «Все внучек, наверно, больше мы с тобой не увидимся, мне уже пора уходить, навигация кончается!» Чувствую трепетную тоску и какую-то обреченность. В нашем разговоре я, как мог, старался разуверить деда в справедливости сказанного, но понял, что у меня ничего не получится, ведь ему виднее…