Г. Кремчуков - От залива Креста до Иультина. Записки полярного геолога

В 1972 году родился автор этих строк, единственный внук Георгия Алексеевича. Наши с ним отношения были очень теплыми и нежными. Он был заботливым и ласковым дедом. Почти из каждой командировки он писал мне наивно-сентиментальные открытки, в которых наряду с пожеланиями здоровья советовал расти хорошим советским человеком. Его возвращения из заграничных командировок я ждал с нетерпением – это сулило мне многочисленные гостинцы. А особую трепетную радость вызывали те нечастые выходные, когда мы оставались с ним вдвоем – без родителей и бабушки.

С конца 1970-х годов Георгий Алексеевич, к тому времени накопивший значительный багаж проблем со здоровьем, не раз просился на пенсию. Однажды с этой просьбой он обратился к министру среднего машиностроения Е.П.Славскому. Славский, который был старше деда на 10 лет и славился богатырским здоровьем, обозвал его «мальчишкой» и сказал, что тот уйдет на пенсию после него. Но жизнь вносила свои коррективы. Когда Георгию Алексеевичу было 77 лет, во время одной из заграничных командировок ему стало плохо с сердцем во время спуска в шахту. Работу в производственных условиях он считал неотъемлемой частью своей деятельности, и дальнейшего смысла в пребывании на руководящей работе не видел. 18 апреля 1986 года Георгий Алексеевич ушел на пенсию. Через полгода, в ноябре, покинул свой пост и Славский.

Г.А.Кремчуков на пенсии (фото из семейного архива)

На пенсии дед не сидел, сложа руки. Дважды в неделю он ездил в министерство, где консультировал более молодых коллег. В эти годы он вступил в активную переписку с краеведческим музеем в городе Эквегинот на Чукотке. Именно по предложению руководителя этого музея дед сел писать публикуемые сейчас воспоминания о работе в составе Второй Чукотской экспедиции. Работа была кропотливой. Дед посещал архивы, связывался с еще живыми участниками событий, аккуратно расчерчивал по памяти карты и маршруты. Так появились большой очерк и небольшая статья о поиске пропавшего самолета, объединенные сейчас в одной публикации. Он начинал писать и общие воспоминания о своей жизни, доведенные до 1916—1917 года.

Надо отметить, что дед был образцовым советским человеком, искренне принимавшим идеалы социализма. История не знает сослагательного наклонения; мы не знаем, как сложилась бы его судьба, не случись революция, но так или иначе кадровый вакуум первых 15 лет советской власти служил двигателем скоростного карьерного лифта, который сделал парня из простой вяземской семьи одним из ведущих экспертов по урановой геологии не только в СССР, но и во всем «социалистическом блоке». Поэтому, когда советская система и сам СССР стал стремительно рассыпаться, а не его месте формировалась непривычная, подчас действительно уродливая новая система, деду было очень непросто, он так и не смог принять этих изменений. Он лично глубоко переживал эти изменения, считал, что его жизненный путь и достижения обесцениваются. К сожалению, так и было по отношению многих, чьи полезные, ценные труды пошли на слом вместе с изжившей политической системой. Дед перестал писать свои мемуары, посчитав это ненужным. Долгое время в семье считалось, что и свои чукотские записки он сам уничтожил. Большой радостью было найти их в забытом портфеле спустя двадцать лет после его смерти.

После 1993 года Георгий Алексеевич сильно болел. Последний месяц он провел в больнице. В личных вещах, которые остались в его палате, оказался небольшой листок с нарисованной схемой – дед накануне своего ухода объяснял соседу по палате, рабочему с одного из атомных производств, как устроено ядерное оружие. Дед умер 15 декабря 1994 года на 87-м году жизни.

Георгий Алексеевич Кремчуков был очень разным человеком. В кругу семьи – ласковым и заботливым, с друзьями – преданным и веселым, на работе – жестким и дисциплинированным. Он верил в идеалы и жил идеалами, но был очень живым, настоящим. Он много работал, но и умел отдыхать. Отлично рисовал, играл на фортепиано, аккордеоне, гитаре, балалайке, мог починить любую вещь, прекрасно фотографировал. Любил хорошо поесть и выпить. Умел хорошо стрелять, любил ездить на природу и купаться в любом водоеме.

Я очень надеюсь, что между строками его чукотских записок, написанных с позиции геолога-разведчика, читатель увидит далекие черты очень сильного человека.

А.К.Стась, внук Г.А.Кремчукова

В связи с освоением Северного морского пути Совет народных комиссаров СССР в 1933 году принял постановление об ускоренном развитии геолого-поисковых и разведочных работ в районах, прилегающих к этому трансарктическому пути. Одним из перспективных, относительно доступных районов являлся Чукотский полуостров, долгое время остававшийся белым пятном на геологической карте северо-восточной части страны.

Во исполнение распоряжения правительства в начале 1934 г. приказом начальника Главсевморпути О. Ю.Шмидта Горно-геологическому управлению и Арктическому институту было поручено в возможно короткий срок организовать и направить на Чукотский полуостров геологические экспедиции для поисков и разведки месторождений руд олова, золота, вольфрама, угля и других полезных ископаемых, которые могли бы быть рентабельными при разработке в суровых условиях Заполярья.

Руководство Главного управления Северного морского пути придавало первостепенное значение ускоренной геологической оценке и разведке угленосной свиты в районе Мыса Беринга, где возможно было создать базу для заправки углем судов, следующих Северным морским путем, и обеспечения топливом немногих поселков и мелких предприятий Чукотского национального округа.

Открытие С. В.Обручевым в 1933 году оловянного оруденения в кварцево-турмалиновых породах мыса Валькумей на Певекском полуострове, находки В.И.Серпуховым в том же году глыб мятого кварца с вкрапленниками касситерита в центральной части Чукотки, в верховье р. Бараниха (правый приток р. Телеакай), а также мелких вкраплений касситерита в пегматитовой жилке на р. Иольквергувеем (левый приток р. Телеакай) позволили рассчитывать на выявление в недрах Чукотки промышленных месторождений олова и других металлов.