Борис Алексин - Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 4. Том I

Студентка IV курса Скворец-Родимова осталась молодой вдовой. Что с ней было дальше, Борис Яковлевич не знал. Он помнил, что она на V курсе занималась значительно лучше, чем на предыдущих (видимо, замужество ей мешало учиться), и госэкзамены сдала в числе лучших.

Вот, собственно, и все, что удалось ему вспомнить… Каким образом она очутилась в Нальчике и в этой команде, Борис Яковлевич не представлял.

Тем временем познакомимся с членами команды медиков, с которыми знакомила Тая своего соученика.

О начальнике команды – военвраче 3 ранга В.И. Перове, кроме описания его наружности, сделанной нами ранее, Борис Яковлевич узнал следующее. Перов по профессии дерматолог, работает врачом уже 5 лет. Заведует кожно-венерологическим диспансером в Баксане, звание военврача 3 ранга получил в прошлом году после 45-дневной переподготовки. В армии не служил. Очень завидует строевым командирам и старается на них походить, в этом ему помогает его бравый вид и неплохая выправка. Любит выпить. Эти сведения Борису Яковлевичу доверительно сообщила Тая. Женат, кажется, второй раз, детей нет.

Получив под свое начало команду медиков, к своему начальственному положению еще не приспособился, и то не в меру суров, то уж больно покладист. Ну, да в начальниках он ходит всего вторые сутки. Ведь их собрали вчера и вот уже сутки никуда со двора военкомата не отпускают.

Следующей, с кем познакомился Борис Яковлевич, была довольно пожилая женщина-врач, эпидемиолог из городской эпидемстанции – Дора Игнатьевна Краевская. Она, как выяснилось, была довольно хорошей знакомой, чуть ли не подругой Таи. Муж ее – строевой командир был отправлен из Нальчика куда-то вместе с частью, в которой он служил, чуть ли не в первый день войны. Где он сейчас, она не знает. Писем от него пока нет. Дора Игнатьевна была полной, черноволосой, черноглазой, подвижной женщиной лет 37, с чудесным голосом. Она замечательно пела украинские песни.

Затем Борис Яковлевич познакомился со своим сверстником Николаем Ивановичем Дурковым. Это был тоже выпускник Кубанского мединститута, но окончивший его на 2 года ранее Бориса. Дурков имел в детстве перелом правой стопы, он сросся неправильно. Поэтому он прихрамывал. Он служил хирургом районной больницы в соседнем с Майским районе и производил впечатление тихого и незаметного человека. Таким он впоследствии и оказался.

Он немного заикался, любил играть в шахматы. Он был высок и худ, с длинным неправильным лицом, вытянутым вперед. Про такие лица говорят «лошадиная физиономия», но это не мешало ему быть очень добрым человеком, отличным товарищем и весьма неплохим врачом.

Кроме перечисленных и Бориса Яковлевича, в команде медиков находилось еще 8 человек врачей и два фельдшера, все они следовали в одну дивизию, но впоследствии были назначены в разные подразделения ее, и в жизни Алешкину так более и не встретились, или встречались очень редко.

В.И. Перов, ходивший за справками о положении команды к военкому, сообщил, что вечером они выедут куда-то к Москве, где находится их дивизия. Поедут все вместе в одном вагоне (прямо идущем от Нальчика до Москвы, прицепляемом к скорому Тбилисскому поезду) по одному билету. Что на вокзал пойдут все вместе, что из двора военкомата отлучаться никому не разрешено, и что нужно выбрать группу делегатов, которым следует поручить закупить провизию.

Естественно, что в эту группу желательно выбрать местных, из Нальчика, которые хорошо знают городские магазины и базар, так как еды нужно запасти и на дорогу. Военкомат, хотя и обязан обеспечить нас сухими пайками, но его работники так закрутились, что ни с чем справиться не могут и просили выходить их положения самостоятельно. Для закупок продуктов выделили деньги, – так закончил свое сообщение Перов.

В эту группу были избраны Тая, Дора Игнатьевна и два незнакомых молодых врача в качестве носильщиков, как выразился Перов, на закупку им выделили 2 часа. Тая сказала, что она забежит на свою квартиру, где возьмет сумки под продукты и мешок для хлеба.

«Провиантмейстеры», как их шутя кто-то окрестил, вернулись даже раньше обусловленного срока, они купили колбасы, сыру, рыбных консервов, яиц, сала, хлеба и черного, и белого, печенья, сахару, конфет, огурцов и помидор. Решили продукты не делить, а, возложив обязанность главного снабженца на Краевскую, питаться всем вместе. Так как «делегация» потратила денег значительно больше, чем было отпущено, то разницу собрали между собой и вручили Доре Игнатьевне. Обед прошел оживленно и весело, с шутками и смехом. Перов, недовольный действиями снабженцев, так как, по его мнению, они не принесли самого главного, куда-то сбегал и принес бутылку портвейна. Потягивая вино прямо из горлышка, он быстро сменил гнев на милость. Остальные медики от предлагаемого им угощения отказались и запивали еду холодной водой из находящейся во дворе водопроводной колонки.

Все чувствовали себя как-то немного приподнято, и так как никто не представлял себе, что их ожидает в будущем, вели себя довольно беспечно, как школьники или студенты на каникулах, собравшиеся на какой-то пикник или загородную прогулку, во время которой им будет так же весело и беззаботно, как и сейчас и по окончании которой они вскоре вернутся домой.

Никто из них не предполагал, что война продлится более 4–6 месяцев, никто не сомневался в том, что фашисты будут разбиты, ведь так сказали такие люди, как Сталин и Молотов, ведь так писалось во всех газетах. А все эти люди были воспитанниками того периода времени, когда каждое слово Сталина и его ближайших соратников считалось непреложным законом.

Все были убеждены, что такие знаменитые полководцы, как Ворошилов, Буденный, Тимошенко и другие, своим военным мастерством во много раз превосходят фашистских генералов. Что наше вооружение, наши танки, наши самолеты – лучшие в мире и, безусловно, лучше, мощнее и надежнее фашистских. Все были уверены также и в том, что в нашей стране нет и не может быть шпионов, и что проведенные интенсивные аресты и снятия с постов некоторых военных начальников и многих гражданских лиц, проведенные по приказам Сталина, Берии и их помощников из НКВД, была своевременная и нужная мера, обезопасившая нашу страну от каких-либо неожиданностей изнутри.

И единственное, о чем беспокоились эти люди, было то, что успеют ли они принять активное участие в боевых действиях, придется ли им оказывать помощь раненым, или вот так просидев где-нибудь под Москвой или Смоленском, они и вернутся домой, даже не понюхав пороху. Вот в таком духе примерно и велись разговоры в той команде медиков. С нашей сегодняшней позиции, когда мы уже пережили эту войну, когда мы узнали многое из того, что в то время было неизвестно и гораздо более осведомленным людям, чем наши медики, их мнения, их рассуждения могут показаться смешными и наивными до глупости.