Борис Алексин - Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 1. Том 2

Мечтали они, прежде всего, о том, что когда вырастут большими, то уже не только сами не будут полоть картошку, не будут заставлять делать этого не только своих детей, но даже кого-либо чужого.

– Тогда, – говорил Юра, – все будут делать машины. А уж для полки картошки я изобрету такую, которая все будет делать сама, только кнопочки нажимай.

Боря возразил:

– Не нужна будет такая машина. К тому времени, как мы вырастем, люди, наверно, эту проклятую картошку и есть-то не будут. Наверно, еда тогда будет совсем другая, какая-нибудь особенная, очень вкусная…

Конечно, разгорелся небольшой спор, и его окончательное разрешение, какое обычно у них следовало на земле, не произошло только из-за очень маленьких размеров площадки и угрожающего поскрипывания ее при каждом резком движении. Так их спор ничем и окончился.

Затем они принялись мечтать о том, что это не простой дощатый помост, неподвижно укрепленный на вершинах пусть и высоких деревьев, а свободный воздушный корабль, несущийся над землей. В этих мечтах, рисующих фантастические приключения, героями которых они себя воображали, они были вполне единодушны. Им уже казалось, что они улетели далеко от дома и находятся где-нибудь над Африкой или Америкой.

От этого приятного и интересного путешествия их оторвал голос Арины, вышедшей на крыльцо и звавшей их ужинать. Боря нечаянно чуть было не откликнулся, но Юра вовремя зажал ему рот рукой и прошептал:

– Молчи, ты с ума сошел, она сейчас же догадается где мы, папе скажет, ну и прощай тогда наше убежище.

Но тот уже и сам понял, какую оплошность он чуть было не совершил. Они затаили дух и, несмотря на многократные и сердитые крики Арины, не проронили ни слова. Та поворчала и ушла с крыльца, уверенная в том, что ребята убежали куда-нибудь в лес и ее крика не слыхали. Однако не успела она войти в дом, как они уже бежали к крыльцу.

В этот день по окончании работы мальчики подсчитали количество оставшихся борозд и с огорчением убедились, что их осталось еще очень много. Они увидели, что если они будут каждый день точно выполнять заданный урок, то едва ли закончат все через три недели. Но в следующие дни дело у них пошло быстрее, то ли сорняка было меньше, то ли они лучше приспособились, но теперь три борозды они пропалывали иногда за час до обеда. Им очень хотелось от этой работы поскорее избавиться, и они решили, не говоря никому об этом, увеличить себе урок и стали пропалывать уже не три, а три с половиной и даже четыре борозды. В результате они справились с работой за двенадцать дней, о чем и доложили Стасевичу.

Тот вначале не поверил, но когда убедился, что они говорят правду и что работу они выполнили добросовестно, похвалил их и в награду разрешил гулять целых два дня. Они гордились похвалой, но в то же время и были огорчены. Ребята полагали, что после этой работы они будут свободны на все остальное лето, а тут дело повернулось не так. Но так как все это предстояло впереди, то они решили не унывать и занялись своими делами.

Прежде всего, они усовершенствовали свой дом, сделали над ним «крышу» из еловых веток, настлали немного сена и обрубили часть веток с краев, чтобы улучшить обзор.

Через некоторое время после очередного путешествия в лес, возвращаясь с полными лукошками ягод, во дворе они встретили Иосифа Альфонсовича, садящегося в тарантас, чтобы ехать в Темников. Он сообщил им печальную весть. Объездчик, ездивший в город по делам, сообщил, что умерла Варвара Степановна Травина, и Стасевич, хорошо знавший ее, как знали ее почти все жители города, отправлялся, чтобы принять участие в похоронах. Оба мальчика также хорошо знали и любили ее, а Боря в особенности, ведь Варвара Степановна была близкой подругой бабуси. Ребята стали просить Иосифа Альфонсовича взять их с собой. Он согласился. Через полчаса, наскоро пообедав, умывшись и надев чистые рубашки, положив в тарантас набранные ягоды и забравшись туда сами, они поехали в Темников.

В городе они очутились, когда было уже совсем темно. Янина Владимировна и Ванда уже спали. Только на другой день за завтраком они узнали, отчего умерла Варвара Степановна. Она, оказывается, простудилась на похоронах бабуси, заболела воспалением легких и умерла через пятнадцать дней после смерти подруги.

Через несколько часов из леса прибыл воз еловых веточек, заказанный Стасевичем, и мальчики вновь, как это они делали для бабуси, раскидали их по улице, обозначив путь для гроба Варвары Степановны от ее дома до кладбища. Похороны происходили после обеда.

Варвара Степановна Травина в Темникове пользовалась таким почетом и уважением, как и Мария Александровна Пигута. На ее похоронах народу было почти столько же, и они прошли траурно-торжественно. Примерно через месяц Боря об этом событии написал своему дяде Мите, с которым в первые месяцы жизни у Стасевичей он еще поддерживал переписку. Вот это письмо:

«Милый дядя Митя!

Напиши мне, как поживает Костя. Умеет ли он читать и писать? Завтраки кончились у нас 1 июля, я их хотя и не посещал, но знаю. Зимой Юра будет учиться играть на скрипке, а я на рояле.

Через две недели после смерти бабуси умерла Варвара Степановна Травина. Напиши, когда ты приедешь сюда. Что Костя про меня спрашивает и что ты ему отвечаешь? Женя тоже будет играть на рояле. Остаюсь любящий тебя племянник Боря.

13 июля 1919 года».

Это письмо было написано Борисом по требованию тетки, которая хотя сама и не ходила к Стасевичам, но довольно часто присылала Женю. Она играла с Вандой в течение дня и почти всегда бывала хорошо накормлена.

Так было и на этот раз. Женя сказала, что мама пишет дяде Мите и хочет, чтобы в ее письмо было вложено письмо от Бори. Очевидно, Елена Болеславовна хотела показать брату, что не потеряла связь с племянником, по-видимому, она ему это обещала. На самом-то деле это было не так. Со дня смерти бабуси и почти до самого своего отъезда из Темникова Боря не виделся с тетей Лёлей, и, кажется, ни одна из сторон от этого не грустила.

Чтобы иметь некоторое представление о Елене Неаркиной, нелишне будет привести то самое письмо, в которое было вложено вышеприведенное письмо мальчика.

Вот это письмо:

«Дорогой Мика!

Я очень виновата перед тобой, что так долго тебе не отвечала, но так занята все время службой и разными домашними хлопотами, что никак не выберу времени написать, а главное, ждала, пока выяснится что-нибудь относительно Бори. Утешительного мало могу сообщить, так как на мое прошение о пенсии для него получила, наконец, ответ из отдела социального обеспечения, что Боря, имеющий отца в живых, не имеет право на пенсию. Предложили поместить его в приют.

С добавочными маминого содержания до сих пор нет определенного ответа, на днях будет заседание коллегии по этому вопросу, и тогда все решится. Получила только пособие на похороны в размере 375 руб.