Михаил Захарчук - Гафт и Остроумова. История любви

Все мальчишки любят подражать сорвиголовам, людям фартовым, а то и безбашенным. Валентин исключением не являлся и часто завязывал дружбу с представителями уличной шпаны, с теми ребятами, которые могли «держать мазу» за него – защищать, выгораживать, поддерживать. При этом всегда стремился доказать, что и сам не лыком шит. Поэтому регулярно шел на «стычки», участвовал в драках и всегда приходил домой, к ужасу сердобольной мамы, с синяками и фингалами. Не единожды терял в драках зубы. Последний раз ему выбили зуб аккурат накануне поступления в студию МАХ. Юноша приуныл не на шутку: кто же примет беззубого в артисты? И тогда отец повел его к знакомому стоматологу, который вставил золотую фиксу. К слову, в вой- ну и после нее именно золотая фикса считалась наиболее распространенным свидетельством того, что ее обладатель каким-то образом принадлежит к блатному миру. Как бы там ни было, но Гафт целых два курса «вышагивал» по студии, сверкая золотым зубом. Потом преподаватели заставили поменять его на белый.

…Однажды Валя шел в школу на пионерский сбор в беленькой рубашечке и в красном галстуке. Ему очень нравилась именно такая форма одежды и сочетание именно этих цветов. Ну, так вот, шел он, весь такой из себя нарядный, красивый. А навстречу – Володя Чистов по кличке Чистый, хулиган на велосипеде. Подъехал и, тыча пальцем в галстук, сказал язвительно: «Ну, ты, че селедку надел?» Валя, не задумываясь ни доли секунды, хуком, как заправский боксер, врезал наглецу по физиономии. У Чистого моментально под глазом, как воздушный шар, стал надуваться красный фингал. Шар был огромный, и оба пацана испугались. Плачущий Вовка заорал и убежал на другую сторону улицы, а Валя с гордым видом, пошел на свой пионерский слет, приговаривая про себя: «Знать, я не трус и не сопляк плаксивый, как Володька».

С некоторых пор пионер Гафт стал наблюдать за собой удивительную способность собирать свою волю в кулак, мобилизоваться в нужный момент. Напротив пустыря, где пацаны с Матросской Тишины часто играли в футбол, жила одна прелестная девушка, которая очень нравилась Валентину. Ее звали Дина Василенок. Пройдут годы, и она станет доктором физико-математических наук. И однажды признается, что зря в свое время не обращала внимания на Валика Гафта, который был младше ее всего на год. Тогда, надо честно признать, играл он в футбол не самым лучшим образом. Однако когда в окне появлялась Динка, Валя мгновенно преображался. У него даже менялась фигура, появлялась неожиданная скорость в ногах, и бил он с такой чудовищной силой, что ребята удивлялись. Мало того, он начинал кричать на своих товарищей, на которых обычно не смел даже повысить голоса, потому что они были старше и сильнее: «Мне давай, идиот! Неужели не видишь, в какой я забойной позиции?» Дина отходила от окна, и у Гафта тут же исчезало футбольное мастерство: он становился робким, неуклюжим и вялым. Но стоило девушке опять появиться в окне, как он снова каким-то не своим, весьма грубым и сиплым голосом орал на всю округу: «Мяч – мне! Ну вот я здесь!» И забивал голы. В виде ремарки хочу повторить, что он с детства умеет сосредотачиваться, концентрировать себя на выполнение какой-либо задачи. Хотя учился Валя плохо, но в экстремальных ситуациях, когда, скажем, на экзаменах брал билет, умел быстро собраться, вспомнить все обрывки и осколки своих хилых знаний и выдать «на гора» вполне приемлемый результат.

…Такие люди, как Гафт, редко, но встречаются. У меня в военном училище был приятель Володя В. Как-то он, сдавая экзамены по истории античной литературы, заметил преподавательнице (между прочим, кандидату наук по разным мифам), что, на самом деле, вся эта антика уже давно есть аппендикс человеческой культуры и никому не нужна. Возмущенная столь неслыханной дерзостью и пренебрежением к ее любимому предмету, кандидат пошла на курсанта в атаку, надеясь влепить наглецу двойку. Не на того напала! В течение часа он все-таки доказал ей свою правоту, и женщина согласилась, что да, античная литература, в самом деле, есть пусть и не аппендикс человеческой культуры, но вещь не самая нужная людям вообще и военным в частности. Выйдя из аудитории, потный, разгоряченный и усталый Володя показал всему собравшемуся курсу пятерку в зачетке. Вытерев лоб, заметил примирительно:

– Вообще-то я, конечно, спорол херню на постном масле. А с другой стороны – чего она залупилась?

Валентин Гафт тоже с самого детства обладает поразительной цепкостью ума, вместе с врожденным необыкновенным воображением. Это сочетание и дало ему спустя многие годы возможность блестяще играть в театре и кино, писать удивительные неподражаемые эпиграммы. Но мы, как говорится, сильно «забежали наперед»…

Валентин Гафт начал заниматься в школьной самодеятельности где-то в классе седьмом или восьмом. Именно в те времена у него однажды ночью возникла неожиданная и странная в силу полнейшей случайности мысль стать артистом. Потому как ни малейших предпосылок к подобному выбору ни в семье, ни в его окружении не наблюдалось. И тем не менее в его мозгу искрой сверкнуло: непременно стану артистом, ведь ничего на свете лучше и проще нет. Это было настолько потрясающее открытие, что Валя, по примеру Архимеда, чуть не заорал среди ночи: «Эврика!» Господи, да какое же это счастье обладать профессией, где ничего не надо знать, ни о чем не думать, не беспокоиться, а только выходить на сцену и торжественно произносить: «Кушать подано!» И ты – всегда при деле, к тебе все относятся с почтением, более того, тебе еще будут платить хорошие деньги. О том, что можно в артистической профессии достичь каких-то больших высот, стать знаменитым – такой мысли у Валентина никогда не наблюдалось, пожалуй, что до самой школы-студии. Его просто прельщала, как казалось, примитивная возможность получить высшее образование без элементарнейшего напряга, не сдавая экзаменов ни по математике, ни по физике. Тем более что учился Гафт в основном ни шатко ни валко. Но еще более удивительно то, что столичные театры он посещал крайне редко.

Один такой коллективный поход в гости к Мельпомене ему все же запомнился. Их всем четвертым или пятым классом повели в детский театр на спектакль Сергея Михалкова «Особое задание». Валя сразу поверил буквально всему, что происходило на сцене. Как только прозвучала первая реплика, театр для него прекратился, и началась увлекательная жизнь по ту сторону рампы, где плоские декорации, изображавшие зелень, казались настоящим лесом, а переодетые в мальчиков женщины, которых называют травести, были настоящими пацанами. Собственно, с чего начиналось сценическое действие и чем оно в итоге закончилось, не имело сколь-нибудь существенного значения. Он сделал для себя главное открытие, которое теперь, на дистанции огромного времени, видится судьбоносным, определившим дальнейший жизненный выбор, – Валентин понял, что ходить сюда будет всегда.