Капитан Зельтц - Сны под стеклом. Бортжурнал капитана Зельтца

Он забывал про постылые домашние задания, про хулиганов из соседнего дома, про ненавистные кружки вечером. Лёжа на крыше и созерцая воздушные замки, мальчик был по-настоящему счастлив. Установившаяся связь с крышей и с воздушными замками сохранилась у мальчика на всю жизнь. С тех пор прошло уже более 40 лет, а мальчик и сегодня занят, в основном, крышами и воздушными замками.

Но я всё-таки рискну.

События, о которых пойдет речь, произошли давным давно. Однако, уже после того, как проклятый царизм в форме Яйца Фаберже был превращён в яичный порошок, сметён светлым социалистическим будущим в образе Павлика Морозова, но всё же несколько ранее того, как это, всё такое светлое социалистическое будущее, принявшее кустистые очертания Дорогого Леонида Ильича, в свою очередь, было сметено совершенно бесцветным, я бы сказал, кристально-прозрачным, феодализмом.

Эдакая нелепая смесь лапотно-лубочного цирка-шапито с кибернетическим Апокалипсисом.

А ведь предупреждал меня трубач-одиночка Лопатников. Говорил он, готовя нас, пионеров, к выступлению на Международном Фестивале молодежи и студентов (в благословенном Оруэлловском 1984): «Ребята, не разговаривайте с иностранцами! Вот, одному мальчику подарил американец красивую авторучку, а она взорвалась!»

Трубач оказался прав – взорвалась авторучка, мальчик, и вся страна.

Отдельная благодарность Б. Глубокову, который в 1983 году оказал автору высочайшее доверие и преподнёс в дар окаменевший экскремент Неизвестного Динозавра. Этот, поистине бесценный, презент служил для меня путеводной звездой при написании и последующем прочтении сего скромного труда.

Бурный поток ассоциаций уносит меня к крылатому изречению трактирщика Паливца… но я, как опытный кормчий, направляю свой потрёпанный челн (здесь действительно опасное место – я чуть чуть не перепутал буквы!) сквозь водовороты измышлений – вперёд, вперёд!

То есть – назад! Назад! К началу этой истории. Точнее, к началу дневника. Странно, но дневник мой начинается отнюдь не сначала, а с того момента, когда мой сокурсник, ныне уважаемый российский доктор Д. Л. Левит, спросил:

– Ну, и как тебе в Израиле? Как, вообще, всё происходило?

«Хорошенький вопрос! Как ВСЁпроисходило?!»

Ничего не ответил я почтенному доктору, но крепко задумался.

Думал я три дня и три ночи. И ещё три месяца. И придумал.

Место: Галактика Головы Лошади, Солнечная система, планета Земля, Восточно-Европейская равнина.

Время: Последняя декада 20-го века.

Папа и маленький сын, взявшись за руки, стояли на трамвайной остановке. Крупные хлопья снега искрились в свете фонаря, и красиво кружась, плавно опускались им на плечи.

Папа, в осеннем пальто и в лыжной шапочке (по последнему писку парижской моды – «петушок»), ждал трамвая. Трамвайные карманники были хорошо знакомы с папой и обходили его стороной. И отнюдь не по причине буйного нрава, боже упаси! (папа, был человеком экспрессивным, но отнюдь не злым). Просто карманы папиного пальто были всегда пусты, и более того – бездонно пусты. Ибо давно протёрлись изнутри. И потерять в них было намного легче, чем найти.

Вокруг была непроглядная морозная тьма. Кое-где мерцали огоньки папирос, тишину зимнего вечера нарушало изредка покашливание курильщиков, да изредка проносились одинокие авто. Знакомый частник-таксист уверял, что ему пришлось потратить целый день в очереди за бензином, и что теперь никто не станет выезжать без крайней нужды.

– Пол-дня работаешь – день стоишь в очереди на заправке! – возмущался таксист, совершенно отказываясь замечать положительную сторону ситуации.

«Удивительно, как некоторые люди видят только плохое! А ведь у любого явления есть, как минимум, две стороны. Ну, например… таксисту теперь не придётся страдать от перегрузок и стресса, проводя за баранкой сутки без перерыва. Да и воздух стал намного чище…»

Это было время огромных сюрпризов. Проявляя неустанную заботу о гражданах России, правительство то закрывало огромные заводы, то проводило приватизацию, то денежную реформу, то аннулировало сберегательные счета. И те, кто был никем – стали ничем.

Папа и сын стояли рядом с ларьком. Ларёк этот всё ещё носил на козырьке буквы «Союзпечать» , но полки его были заставлены импортным шоколадом, консервами и красивейшими, соблазнительными бутылками. Папа был знаком с этим ларьком с детства. Когда-то, в нём пахло свежими газетами (о, этот волшебный запах!), сбоку стояли пластинки (иногда даже с записями иностранных исполнителей!), а иногда там появлялись миниатюрные модели машин. Недёшево, конечно, 3р. 50 коп., и маленький папа мог только мечтать о такой машинке. Но зато, там были дешёвые «раскраски» и контурные карты. Теперь, пластинки и контурные карты сменились «сникерсами» и бутылками «Смирнофф». Свободный рынок диктовал новые нормы жизни.

Папа прекрасно понимал, что не может позволить себе абсолютно ничего из этого изобилия загнивающего Запада. И стоял, повернувшись к дьявольским соблазнам спиной. Просто ему казалось, что в жёлтом свете ларька ожидать трамвая было не так тоскливо. Даже… чуточку теплее? Глупо, конечно. Стопы его уже замерзли, и он топтался с ноги на ногу, сутулясь в своём тонком пальто и пряча правую руку от мороза в дырявом кармане. Левой рукой он сжимал маленький кулачок сына, и его страшно умиляло это прикосновение. Ему казалось, что он ощущает тепло через шерстяную варежку малыша.

«Если бы… четыре года назад… мне рассказали бы, в какой реальности придётся жить моему ребёнку… я ни за что бы не решился…» так думал папа, ужасаясь собственным мыслям. К счастью для малыша, папа его не обладал даром предвидеть будущее. И, будучи очень и очень молодым папой, не размышлял о жизни слишком глубоко. Не глубже одной текущей недели.

Сын, анемичный мальчуган, закутанный, как колобок, гипнотизировал через стекло витрины красивый «сникерс».

– Папа, купи мне шоколадку!

«Папа не может купить тебе шоколадку, сынок. Папа в этом месяце получил зарплату спичками и мылом…»

Папин школьный приятель Вадька уверял, что за шоколадку «сникерс» он уложит в постель любую пионерку.

«Странно, где-то ещё остались пионерки?!»

– Папа, купи мне шоколадку!