Капитан Зельтц - Сны под стеклом. Бортжурнал капитана Зельтца

Мы живем в коммунальной квартире. Мне 5 лет. Соседка, тётя Шура, угощает меня сгущёнкой. Этот волшебный деликатес – сгущёнка – налита в блюдце, и я должен собрать её хлебным мякишем. Родители приходят с работы поздно, поэтому, иногда тётя Шура присматривает за мной. Иногда приезжает бабаня (бабушка Аня). Бабаня глуха, и когда хочет сообщить окружающим что-то неприятное, предварительно отключает слуховой аппарат. Таким образом, она экономит не только дефицитные батарейки, но и свои нервы. Я хочу поиграть с бабаней и прячусь в ящик дивана – пусть поищет! Вдруг, по скрипу половиц и по вибрациям каркаса, я понимаю, что 80-ти килограммовая моя бабаня уже сидит непосредственно на диване, и что вылезти я уже никак не могу. Мне кажется, что меня похоронили заживо. Мне нечем дышать. Отчаяние, животный страх, осознание терминальности бытия – всё это я ощутил остро и сразу, почти так же остро, как тогда, когда застрял в керамической канализационной трубе.

А в трубе я застрял, когда вместе с другими детьми мы пытались пролезть по ней. Труба лежала во дворе, возможно, забытая строителями, а возможно, специально приготовленная для нас. Ловушка для любопытных, гуляющих без присмотра пятилетних детей. Труба лежала на песке, соблазнительно открыв нам свое лоно. Любой, заглянув в неё, мог увидеть потусторонний мир – мир по ту сторону трубы. Идеально круглый мир, сияющий сквозь керамическую черноту. Он звал нас. Нас было трое: Алка, Мишка и я. Мишка первым услышал зов и догадался предложить нам телепортироваться через трубу. Он сказал что-то вроде: «А не отыграть ли нам заново „травму рождения“?» Или: «А что будет символизировать цилиндрический объект, который введёт себя в другой цилиндрический объект?» И вот там, разыгрывая из себя неуклюжий сперматозоид, я повернулся неудачно, не выдвинул вовремя руку, и застрял. Если бы мне было 30, я бы сказал, что я чувствовал себя, как неудачно женившийся человек. Но мне ещё чуть-чуть не хватало до 30.

– Ты мой, – прогудела труба. – Ты останешься внутри меня на веки вечные!

И у меня было предостаточно времени понаблюдать этот изумительно светлый и идеально круглый мир снаружи. Там внедрялись рационализаторские предложения, воплощались решения съезда в жизнь, формировались народные дружины, проводилась беспощадная борьба с несунами и с низкопоклонничеством перед Западом. Там разрастались стройки коммунизма, выделялись отдельные квартиры каждой советской семье, решалась продовольственная программа. Где-то между отдельными квартирами и решённой продовольственной программой уже наклёвывались, как нераскрытые бутоны, новые олигархи в малиновых пиджаках. Бородатые чеченские боевики выстраивались в очереди за «синей птицей», по одной в одни руки. Сидя под бабаней, в недрах дивана, я видел только оправленную в твёрдое дерево черноту, слышал гробовую тишину и таким образом, любая сенсорная связь с иллюзорным внешним миром была потеряна. О, если бы такая ситуация повторилась сегодня! Если б я вновь оказался закрытым в диване, придавленный телом 80-ти килограммовой бабушки, я бы всё сделал иначе. Я бы изо всех сил, крепко и глубоко заснул бы и постарался бы проснуться не ранее 2020 года. Что ж, видно уже тогда я был пропитан марксизмом, потому что чрезвычайно испугался банальной сенсорной депривации, решил, что промедление смерти подобно и, барабаня изо всех сил, требовал сбросить гнёт и жаждал свободы, не подозревая, что именно будучи запертым в диване, я был истинно свободен. Не иначе, именно после такой неудачной игры в прятки я и начал заикаться. Родители же были уверены, что заикаться я начал после того, как меня де напугали «плохие мальчишки». Сухомлинский, конечно же, возразил бы. «Плохих мальчишек не бывает», – сказал бы он. С другой стороны – вряд ли он бывал в Арбатове.

В другой раз бабаня сыграла со мной шутку. Я вышел из комнаты и не нашёл её. Я кружил по двухкомнатной коммунальной квартире, я звал её и не нашёл её. Была зима, окна были заклеены, моё зарёванное лицо в форточке отражало экзистенциальный ужас и веселило прохожих. Всё это время бабаня, отключив слуховой аппарат, дремала на стуле за холодильником «Бирюза».

Я ласково попрощался с плюшевой собачкой по кличке Авка. «Я еду в Детский парк!» Авка не возражала. Хотя её саму не брали в Детский парк, Авка не выражала протеста или фрустрации. Она безропотно и смиренно принимала жизнь такой, какая она есть.

Детский парк! Это было моей мечтой. Мама оделась красиво, мне выдали белые гольфики. Раньше я только наблюдал Детский парк из окна трамвая. Огромная белая космическая ракета возвышалась в центре парка. Педальные детские машинки ездили по дорожкам. Мороженое в вафельных стаканчиках!

Мы идём к трамваю. Возле трамвайной остановки – ряды аппаратов с газировкой исторгают пахучие потоки на асфальт. Потоки сливаются в лужи, граждане вываливают из трамвая, перепрыгивают через лужи и спешат, спешат, спешат…

– Куда стремитесь вы, безумцы? – сказал бы я но не сказал, и даже не подумал, в силу отсутствия способности к рефлексии. И даже такой простой факт, что в вечно истекающих сиропом аппаратах присутствует вечное отсутствие стаканов – даже этот очевидный и поразительный факт не привлёк моего внимания. Я видел перед глазами только белую космическую ракету.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.