Борис Михайлов - Журналист из СССР. Записки о времени и профессии

Людмила поступила в Политехнический институт, где встретила моего отца – Бориса Сергеевича Михайлова и вышла за него замуж. На последнем курсе, институт реформировали и гидротехнический факультет, где оба учились, выделили из Политехнического, и присоединили к вновь созданному Сельхозинституту, перевели из Баку в Кировабад. Там они и получили дипломы.

Когда в Кировабаде родился я, Сима и мама сестер, – Ксения Васильевна, невзирая на протесты отца, увезли меня с мамой. Так, в возрасте двух месяцев я оказался в Баку, потому и считаю этот город своим родным.

Когда родители получили дипломы и вернулись в Баку, папа настоял переехать в квартиру его родителей на улице Красная, в двух шагах от Баксовета. Долго пожить в самом центре города не удалось, сталинско – ежовские чистки докатились до Баку. Сергея Михайловича Михайлова, отца папы, объявили врагом народа и арестовали. Повод нашелся в антисоветских настроениях. Он из дворянской семьи, до революции преподавал, был директором гимназии.

Сима с Ксенией Васильевной испугались за маму, ожидая, следом и остальных членов семьи Михайловых посадят. Начнут с жены Сергея Михайловича, ведь Ванда Эдуардовна Михайлова, в девичестве Розенберг, родом из прибалтийских немецких баронов и родилась в Ревеле (ныне Таллинн). Её земляк – однофамилец, позже повешенный по приговору Нюрнбергского суда, Альфред Розенберг, известный гитлеровский идеолог фашизма. После родителей займутся и детьми.

Бабушка и Сима заставили маму сменить фамилию Михайлова на свою девичью – Власову, и вернуться с мужем к ним, в Арменикенд, благо выписаться еще не успели. Папа уже работал в «Каспморпроекте», и по совету друзей тети Симы, напросился в длительную командировку на реконструкцию причалов Красноводского порта, на время уехал из Баку. Как и предполагали, его маму арестовали. Ошиблись лишь очередностью. После Сергея Михайловича арестовали старшего сына Константина, брата моего папы, геолога управления «Азнефть», а уж потом Ванду Эдуардовну. Ей, как мужу и сыну вменили 58 статью – антисоветизм, и дали по 10 лет лагерей.

Сложный характер маминой сестры, вскоре вынудил моих родителей переехать от неё и снять квартиру. В городе приемлемого жилья не нашли и сняли две комнаты, с верандой и отдельным входом, в старинном двухэтажном доме в дачном пригороде Баку – Амираджанах. Добирались туда на электричке. Комнаты были огромными, и я гонял по ним на трехколесном велосипеде.

Четко помню, как встречали новый год в ночь с 1940 на 1941 год. Мне позволили не ложиться до полуночи, хотя ни телевизора, ни музыкальных центров в те времена не существовало. У родителей был патефон со стопкой пластинок танцевальных мелодий и песнями из популярных фильмов. Имелся еще круглый черный бумажный репродуктор на стене. Он известил, когда пришел Новый год в Баку, а через час, под бой кремлевских курантов, отметили новый год по-московски. Сколько себя помню, бакинцы всегда встречают новый год дважды. Стояла ёлка, украшенная множеством зеркальных шаров и разных игрушек. За несколько минут до полуночи, на ёлке зажгли свечи. Длинный стол раздвинули еще, чтобы поместились все гости. Папа и гости, приехавшие из города, встречать новый год у нас, накрывали стол разной вкуснятиной. Бутылки с вином, шампанское, оранжевые мандарины, розовые куски осетрины, салаты, маринады, пельмени, конфеты, новогодний пирог.

Мама, на последних днях беременности, больше лежала или сидела, медленно двигалась по комнате, но за праздничным столом сидела вместе со всеми, поднимала рюмку за новый год. Лица радостные, веселые, полны энтузиазма и уверенности в будущем, поднимали тосты за счастье в новом году. Не ждали страшных испытаний, которые принесет всем новый год.

26 января мама родила брата Олега. В памяти запечатлелось, как мы с папой встречали её на машине «Эмке» из родильного дома, как позже мама эмоционально рассказывала о своих соседках по палате. Я запомнил лишь, что в ночь, когда родился брат, роддом в Сураханах побил все рекорды Баку, на свет появились девять детишек. Нянечки и акушерки всю ночь, носились из палаты в палату, шумно шлёпали тапочкам по натертым полам.

Ограничившись справкой из роддома, мама с папой долго не могли выбрать время съездить в Загс, получить Свидетельство о рождении сына. Началась война, они испугались, что оштрафуют, раз не получили вовремя метрику. В роддомовской справке римскую единицу исправили на галочку, получилось пять, и срочно пошли получать метрику, как тогда называли Свидетельство о рождении. Таким образом, брат мой стал на четыре месяца моложе, рожденным не в январе, а в мае. В наше время, месяц в справках пишут прописью. День рождения Олега всю жизнь мы отмечали дважды.

В детстве, вспоминаю, в каждом трамвайном вагоне, на кабине вожатого, позже и в троллейбусе, красовалась, нарисованная, линейка роста ребенка, определяющая брать ли ему билет. Бесплатным проездом пользовались дети до семи лет. Я, в пять с половиной, перерос отметку, и мама часто вынуждено доказывала кондуктору, мне не только семи, полных шести лет еще нет. Билет стоил копейки, и споры практически всегда кончались улыбками, и пожеланиями вырасти мне Гулливером. Родители ожидали, буду ростом в отца – два метра. Но к 19 годам мой рост остановился на 178 см.

Папа, инженер – гидротехник, работая в Каспморпроекте, с началом войны курировал в Баку строительство новых портовых сооружений для отправки нефтеналивных судов в Астрахань, имел бронь от призыва на фронт.

Когда Олегу по документам исполнилось четыре месяца, маму мобилизовали на работу в Наркомат водных ресурсов, заниматься проектированием новых ирригационных каналов. Москва требовала от Азербайджана расширить посевные площади хлопчатника и других сельскохозяйственных культур. Потребности в них резко возросли, с оккупацией немцами огромных территорий северо – запада России. Нам с братом взяли няню. Мама с папой звали её Андреевной, хотя у неё было имя. Андреевна ухаживала за братом, кормила нас и водила гулять. Меня за руку, Олежку чаще возила в огромной, как мне казалось, коляске из ивовых прутьев с колесами, в треть моего роста.

С началом войны, Баку наводнили беженцы и переселенцы из оккупированных областей страны. Всех бакинцев «уплотняли», подселяли семьи и одиноких беженцев. Тетя Сима вовремя сообразила, что в её трехкомнатную квартиру, где осталась одна с бабушкой Ксенией Васильевной, поселят чужих людей. Срочно помирилась с моими родителями, уговорила сестру и даже нашу няню Андреевну вернуться к ней. Так наша семья снова оказалась в благоустроенной квартире, в городе. Подселения избежать не удалось. В квартиру поселили молодую пару из Ростова на Дону. Анну и Николая, квалифицированных станочников одного из заводов Ростова, с частью заводского оборудования, эвакуированных в Баку, перед оккупацией города немцами. На второй день приезда оба уже работали на заводе имени лейтенанта Шмидта. Часто и ночевали на заводе, когда выполняли срочный заказ. Молодые оказались очень милыми людьми и практически не создавали неудобств, быстро подружились с Симой и Ксенией Васильевной, Андреевной. Мама с папой их почти не видели, рано уходили и поздно возвращались. Через несколько месяцев наши войска освободили Ростов и постояльцев, несмотря на противодействие руководства бакинского завода, где требовались рабочие руки, вернули в Ростов восстанавливать завод. Анна успела прислать Симе одно письмо, а потом немцы снова заняли Ростов, и судьбы семейной пары не знаем. Скорее всего, погибли.