Борис Михайлов - Журналист из СССР. Записки о времени и профессии

От дома до школы было километра два, думаю. Первое время меня подвозил на двухколесной пролетке Симин кучер, или она сама правила лошадью. Ни легковой, ни грузовой автомашины, в хозяйстве не имелось. Грузы перевозились лошадьми или быками. Недели через две Сима уже отправляла меня в школу одного пешком, по главной и единственной улице села. Когда наступила весна, поднялись травы и появились первые цветы, мне больше нравилось возвращаться из школы не по улице, через село, а полем, отдыхая, и, собирая цветы, выискивая в траве птичьи гнезда. В саду у нас тоже были гнезда. Птицы свили десятка два гнезд на деревьях, часто так низко, что можно было заглянуть в них без лестницы. Для городского мальчишки, всё было в диковинку, я лазил к гнездам, считал, где сколько яичек отложено, позже вынимал подросших птенцов, играл с ними. После моего вторжения некоторые птицы уже не возвращались к своим гнездам. Бросали насиженные яйца, только-что вылупившихся птенцов. Сима целыми днями пропадала на работе, и я практически был предоставлен сам себе, часто приходили пацаны – сверстники. Мы вместе разоряли птичьи гнезда. Не трогали гнездо иволги. Эта желтая птица нравилась всем. Остановила нас соседка, днем случайно оказавшаяся во дворе, и пожаловавшаяся Симе. К этому времени, почти все гнезда в саду мы разорили. Тетя Сима, которую я продолжал называть просто Симой, прочитала длинную нотацию, пригрозила, если узнает, что продолжаем разорять гнезда, выпорет офицерским ремнем. Весной у Симы появился хромой мужчина, интеллигентного вида, с тросточкой, и офицерский ремень. Сима была любвеобильной женщиной, и за десять месяцев, что я жил с ней, мужчин в доме перебывало не меньше трех – четырех. Ей шел сорок первый год, пик женской сексуальности.

С приближением весны, работы на тётю Симу, навалилось на все двадцати четыре часа. Посевные заботы, высадка в грунт рассады овощей, ремонт и поиски запчастей для постоянно ломающихся обоих «фордзонов», а еще прибавилось весеннее обострение любовных страстей. На меня совсем не оставалось времени. Накормить, поинтересоваться, как дела в школе, если еще и удавалось, то помыть, искупать, используя ведра и тазики, руки не доходили по две недели.

Как-то отправила меня с соседкой тетей Таней в ее баню. Баня – одно название, небольшое деревянное строение с кирпичной печью и несколькими вертикально стоящими деревянными бочками – кадушками. Воду разогревали булыжниками, которые накаляли в печи, а затем, с помощью огромных щипцов и совка, бросали в кадушку. Раздавался взрыв, в воздух поднималось облако пара, какое-то время ничего не было видно.

Первое посещение деревенской бани запомнилось дикой жарой, голой молодой женщиной, которая временами скрывалась за клубами пара, и уроками тети Тани.

Много позже понял, сексуально озабоченной одинокой женщины. Думаю, она учительница, но не в нашем классе. Видел её в школе. Смывая с меня двух недельную грязь, она больно терла мочалкой все части моего тела, особенно между ног, что-то приговаривала при этом, и смеялась. Воспитанный на бакинской русской литературной речи, я не полностью понимал её местный диалект. Она окатывала меня ковшиком из бочки с горячей водой, затем ледяной, я дрожал и дико кричал. Она смеялась и объясняла, для здоровья эта экзекуция полезна.

Ни с того, ни с сего, неожиданно вспомнила, родители девочек в школе жаловались, мальчишки подсматривают за девчонками в туалете, и громко обсуждают отличия. Спросила, участвовал ли я в этих бесстыдствах. Объяснил, мне это не интересно. В детском саду, во время купаний, сто раз всё видел, и давно знаю, чем отличается девочка от мальчика. У девчонок продолговатая щелка, где у мальчишек отросточек с мешочком, и я показал на себе.

– Да ты, оказывается, все знаешь, – удивилась тетя Таня.

– А знаешь, откуда рождаются дети? – продолжила она разговор.

– Из маминого животика, – пояснил я. – Она опять рассмеялась, продолжая мыть голову.

Пока я продолжал самостоятельно мыться, хозяйка бани легла навзничь на широкую лавку, и попросила потереть мочалкой спину, поливая водой из ковшика. Я испытывал неловкость, стеснялся голой женщины. Она несколько раз повторила:

– Не слышишь? Так распарился?

Пришлось подойти и потереть. Потом она перевернулась на спину, а меня отправила продолжать самостоятельно плескаться и обливаться водой. Дома под душем, намного удобнее и приятнее наслаждение, но с лейкой душа требовалось обращаться аккуратно, чтобы вода не лилась мимо ванной, на пол. Здесь же, можно вволю брызгаться, вода стекает по канавке прямо на улицу.

Я еще не наигрался с корабликами из щепок дров, пуская их по ручейку из бани на улицу, как тетя Таня опять позвала. Увидев её, лежащей на спине, с раздвинутыми ногами, я растерялся, какая еще помощь потребуется от меня? Не решался подойти. Она повторила приказным тоном, и я подошел. Неожиданно она взяла мою ручонку, и сквозь кустик густых волос внизу живота, принялась засовывать себе в промежность.

– Пощупай. Вот из этой щелки, как ты назвал, – пиз… – она произнесла ругательное слово, которое я и сейчас не позволю себе употребить, – и выходят дети.

Представить, как может ребеночек протиснуться сквозь такое узкое отверстие, я не мог. Спросить не решился, продолжал стыдиться смотреть на тетю Таню. А она продолжала двигать мою руку. Мне было не по себе. Сегодня, десятилетия спустя, не могу передать, что я чувствовал. Помню, было противно. А потом… Самое интересное, в тот момент я почувствовал жжение ниже живота, мой отросточек отвердел и выпрямился. Что за реакция, я узнал позднее. Пытался выдернуть свою руку, а тетя Таня смеялась, сжимала ноги, и не отпускала.

Несмотря на сопротивление, я все-таки высвободил руку, отошел, и принялся готовить себе новую порцию воды в тазике для обливания. Хозяйка продолжала лежать, с раздвинутыми ногами и пальцами что-то выискивала в кустике волос. Занималась этим довольно долго, несколько раз ахнула, дернулась, напугала меня. Через много лет, когда нашему поколению стали доступны эротические фильмы, я вдруг вспомнил этот эпизод из далекого детства. Тетя Таня мастурбировала. Проблема женского либидо в войну стояла остро.

Лето в деревне – нескончаемый праздник. Купание в канале, черешни, абрикосы, потом вишни и груши, всё можно рвать в саду у дома, и есть, сколько хочешь. Никогда раньше и позже, я не имел возможности, есть столько фруктов и прямо с дерева. Потом пошли дыни и арбузы. И еще, лето запомнилось свободой. Тетю Симу я видел лишь ранним утром и поздним вечером, весь день был предоставлен самому себе. С пацанами ловил рыбу, бродил по полям и огородам, крутился на мехдворе, где несколько мужиков – инвалидов копались в сохранившихся деталях какой-то сельскохозяйственной техники, переделывали их для работы на току.