Татьяна Борщевская - Россия – боль моя. Том 4

«Различение культуры и цивилизации Бердяев отнес к самым большим достоинствам книги „Закат Европы“, соглашаясь, что философия и искусство существуют лишь в культуре, а в цивилизации они невозможны и ненужны. Культура органична, цивилизация механистична, культура опирается на неравенство людей, на их качество как творческих личностей. Цивилизация проникнута стремлением к равенству, она апеллирует к количеству. Культура аристократична, цивилизация демократична… Все русские религиозные мыслители… испытывали ужас от сознания близкой гибели культуры и скорого торжества цивилизации, которую отождествляли с мещанством.»

«Пересмотр ценностей с переходом к цивилизации означает перемену точки зрения на мир „с орлиной“ (Шпенглер) на „лягушачью“ (Ницше), падение с высоты видения мира Эсхилом, Платоном. Данте, Гёте на „кочку зрения“ (Горький) обыкновенного потребителя, представителя структур повседневности (Фернан Бродель).» [374].

(Элитарная культура, искусство не принадлежали только высшим кругам общества, интеллигенции как категории кастовые. Культура – это было то, к чему интеллектуальная элита привлекала, чему обучала народ – всех его представителей, кто к этим вершинам стремился. Это было то, что преподавали в гимназиях и школах; то, что было на общедоступных сценах, в музеях и библиотеках. И народ понимал, что это ценности общечеловеческие, к которым надо приобщаться и приобщать своих детей. Это была возможность поумнеть для всех, кто этого хотел).

Шпенглер считает гибель культуры неизбежной, а сопротивление этому бессмысленным.

К счастью, не все философы, историки, деятели культуры разделяют точку зрения Шпенглера: «Закат культуры не может быть принят подлинными носителями и наследниками этой культуры как ее гибель, ибо признать это выше сил живого существа». [375].

Тем не менее, то. что мы наблюдаем сегодня, вызывает, если не пессимизм и отчаяние, то глубокую тревогу. Цивилизация – это не технический прогресс. Это демократизация и активизация масс и подавление их активностью и массой, их деньгами аристократии духа, культуры; торжество пошлости, поп-культуры, низменных вкусов и упрощенной морали и, в конечном итоге, загнивание общества в мещанстве, алчности и извращениях.

Разгадали ли психологи и психопатологи благословенного Запада, почему сытое общество от зеленых лужаек, богатых домов, изысканных обедов тянет в грязь сексуальных извращений, наркотического угара, к острым ощущениям коллективных оргий, «садистских» находок и рекордов, к фильмам ужасов?

Россия в начале 20-го века переживала невиданный духовный подъем. Это было бурное развитие культуры, науки, искусства. Революция смела культуру «эксплуататорского общества» вместе с ее деятелями и их творениями. Ей на смену пришла новая «пролетарская» культура, замешанная на большевистской идеологии и оформленная в социалистический реализм. И несмотря на всю ее ущербность и уродства, ее корни были в классической русской культуре. Это не была поп-культура. Это была урезанная и несколько извращенная элитарная культура.

В России советской не было поп-культуры: не было социальной базы, на которой она могла бы привиться. В России большевистской не существовало благополучных сытых масс, которые имели бы свободное время и на отдыхе желали бы, чтобы им пощекотали брюшко. Они были заняты беспросветной борьбой за хлеб свой насущный, которая называлась строительством светлого будущего человечества. Их отдых – водка и забытье.

В большевистской России искусство стало еще менее доступно народу, чем в России царской. Об этом говорят приведенные выше цифры. Спасал технический прогресс: «разумное доброе, вечное» в массы несли радио, кино и телевидение.

А сегодня на нас обрушилась западная поп-культура, примитивная «культура» сытых мещанских масс. Это не культура, даже не поп-культура – это часто просто мусор, массовый рынок развлечений разного пошиба.

Там, на Западе, она развивалась бурно в течение полувека, Растущее благосостояние, технический послевоенный прогресс, «восстание масс» переросло в перепроизводство, переедание, сверхсытость, сверхпотребление. Западное мещанство утвердилось как опора этого благополучия. Демократия и «права человека» обернулись вседозволенностью и развратом, всевластье денег – алчностью.

(Появился такой специфический термин: «шоппинг». Это не целевой поход за покупками (это всегда приятно) – это наслаждение ароматом товаров, праздник приобретения – обогащения, даже мелкого.

В вещизме так же мало ценного, как в нищете. Это два полюса материальной жизни человека, которая в сути своей не содержит понятия счастья. Материальное дает минутное удовлетворение и возбуждает новую погоню за новым призраком мгновенно ускользающего счастья.

Моральные устои стали атавизмом. Низменное набирало обороты, утверждалось, теснило, разъедало возвышенное. Поп-культура наступала, давила, размывала классическую элитарную культуру.

На нас поп-культура обрушилась пеной своего девятого вала. Невезучая страна Россия подверглась этому разлагающему воздействию в тот момент, когда наше общество забурлило и вспенилось само накопившейся грязью и гнилью, когда лживые идеалы отвергнуты, фальшивые «иконы» сброшены, когда нас захлестнула чернуха позорной жизни нескольких поколений, когда внутри нас нет ничего, кроме руин, особенно в беззащитных наших детях, родившихся на обломках нашей жизни, отравленных ядом ненависти, безверия и цинизма. «Пена» поп-культуры – самая низменная ее часть, которая, по дешевке, к нам доходит, – пища, которую они легко усваивают, на которую они жадно набрасываются в пустоте своего существования. Высокое искусство требует развитой души, подготовленной почвы для духовной работы. У них этого нет. Это очередная наша трагедия, ибо сейчас, быть может, более, чем когда бы тони было нам нужно молодое поколение, способное расчищать завалы большевизма и строить, созидать новое, наконец, «разумное, доброе, вечное». Но… 3 изувеченных поколения – для возрождения потребуется не меньше.

Сейчас нам почти нечего противопоставить агрессивной поп-культуре. Наша культура «прогнулась» под копытом «золотого тельца». Пока – много потуг, выспренности, изощрений, «новаций», но мало таланта, истинной высоты и глубины, необходимых искусству.

20-й век показал, что любая, даже самая красивая идея, доведенная до абсолюта, ведет к ее извращению, превращению ее в абсурд и преступление. Так было с фашизмом, большевизмом. Сейчас мы имеем дело с европейской демократией и Правами человека. Всепронизывающая демократия, Права человека обернулись вседозволенностью; замешанные на крутом западном индивидуализме, мещанстве и всевластьи денег они привели к гниению весьма благополучного западного общества.