Иван Баграмян - Так шли мы к победе

11 июля в соответствии с указаниями А. М. Василевского мы уточнили войскам фронта их задачи. 6-й гвардейской армии было приказано, сковывая противника на правом фланге и в центре, главный удар наносить войсками своего левого фланга во взаимодействии с 4-й ударной армией 2-го Прибалтийского фронта в обход Даугавпилса с юга с целью окружения засевшей там группировки, а затем развивать наступление на северо-запад, на Рокишкис, лежащий в восьми километрах западнее Даугавпилса. 43-я армия нацеливалась главными силами строго на северо-запад, на Паневежис, а частью сил по-прежнему должна была содействовать И. М. Чистякову в юго-запада. 39-й армии надлежало наступать на Укмерге, а после овладения им нанести удар главными силами тоже на северо-запад, на Кедайняй, и лишь частью сил содействовать войскам 3-го Белорусского фронта в овладении Каунасом. Считая, что вести наступление на 250-километровом фронте без крупного подвижного резерва рискованно, мы решили вывести наш 1-й танковый корпус из боя и сосредоточить его в районе Утена.

Таким образом, представитель Ставки принял на себя ответственность за перенос направления главного удара нашего фронта с юго-запада (как это предписывалось директивой Ставки от 4 июля) на северо-запад. Насколько это решение соответствовало обстановке, покажет дальнейший ход событий. А сейчас давайте рассмотрим, что же произошло в середине июля под Даугавпилсом в на реке Швянтойи, где, согласно донесению литовских пар-тизан, фашисты спешно готовили новый оборонительный рубеж, перед которым они рассчитывали остановить войска 1-го Прибалтийского фронта.

12 и 13 июля все три наши армии, закрепившись на достигнутом рубеже, проводили подготовку к выполнению уточненных задач: осуществляли необходимые перегруппировки и подвозили боеприпасы. Однако на ряде участков фронта бои продолжались с прежним ожесточением. Генерал Чистяков доложил, что вынужден отдать приказ временно закрепиться на рубеже Друа, Салакас, поскольку противник предпринимает непрерывные атаки и ему удалось глубоко вклиниться между 22-м гвардейским и 103-м стрелковыми корпусами. Такое развитие событий лишь подтверждало, что геверал-полковник Фриснер еще не отказался от попытки соединиться с войсками группы армий «Центр».

Положение 6-й гвардейской было по-прежнему трудным. 4-я ударная соседнего фронта сильно отстала, и поэтому И. М. Чистякову пришлось растянуть своя корпуса почти на 150-километровом рубеже. А поскольку нужно было наступать, между соединениями образовались значительные разрывы, в которые противник пытался вклиниться. Особенна опасным оказался прорыв сильной группировки гитлеровцев в стыке между 22-м гвардейским и 103-м стрелковым корпусами. Большая опасность нависла над их тыловыми частями и учреждениями. Генерал Чистяков решил немедленно разгромить прорвавшуюся группировку ударом во фланг силами вторых эшелонов этих двух корпусов. Однако начать немедленную атаку могла лишь одна дивизия 22-го гвардейского, а 29-я дивизия 103-го стрелкового находилась далеко от участка прорыва, и поэтому ввести ее в бой можно было лишь на следующий день. Что же делать? Ждать, пока подоспеет вторая дивизия? Но ведь под ударом тылы. И Чистяков решил атаковать врага немедленно силами одной дивизии. Атака эта сковала вклинившуюся группировку противника, а вступившая на следующий день в бой 29-я стрелковая дивизия под командованием полковника А. К. Макарьева помогла окончательно разгромить ее.

Я не случайно рассказал об этом небольшом боевом эпизоде. Именно на такие примеры ссылаются некоторые историки, обвиняя генерала И. М. Чистякова в распылении своих сил вследствие неодновременного ввода резервов. Но посудите сами, можно ли было поступить иначе в подобных критических ситуациях? Как бы там ни было, Чистяков не только сумел отразить все попытки противника нанести поражение его войскам, но и постепенно теснил его на запад.

Я отнюдь не хочу сказать, что командармы и командиры соединений не допускали ошибок. Нет, не все шло гладко. Увлекаясь преследованием фашистов, они забывали порой о разведке и в результате встречались в ходе наступления с неожиданными сюрпризами: то внезапная контратака, то неразведанный узел сопротивления вставал на пути, то упирались в непроходимые топи. В спешке забывали частенько и о скрытности перегруппировок своих войск, вследствие чего противник заранее узнавал о направлениях нашего главного удара и именно туда стягивал свои силы. И нам не раз приходилось указывать на эти недочеты. Но упомянутые выше обвинения в адрес командующего 6-й гвардейской армии явно необоснованны.

Вскоре генерал А. П. Белобородов сообщил об освобождении городов Зарасай, Даугайляй и Утена. В первом из них родилась и выросла героическая дочь литовского народа прославленная партизанка Марите Мельникайте, Одновременно был освобожден и Дукштас — город, в котором героиня была казнена фашистами. На подступах в этому населенному пункту гитлеровцы отчаянно сопротивлялись. Но когда бойцы и командиры узнали, что именно здесь немцы варварски расправились с героической партизанкой, они с такой яростью атаковали, словно перед ними были именно то самые палачи, которые казнили Марите.

У генерала И. И. Людникова наступление развивалось довольно успешно, если не считать тех сюрпризов, которые преподносила наступавшим войскам лесисто-болотистая местность, особенности которой противник, надо признать, использовал весьма умело. И все же войска 39-й армии каждые сутки преодолевали с боями по 15–20 километров. Людников доложил, что к исходу 12 июля его войска вели бои на юго-восточных подступах к городу Алунта и освободили город Гиедрайчай. Не знаю, из каких источников получал наш Генштаб сведения, но как только я прибыл на новый фронтовой КП в 15 километрах южнее Видзы, начальник связи фронта доложил, что из Москвы уже дважды звонил генерал Антонов, разыскивая меня. Я приказал немедленно соединить меня с ним. Даже не поздоровавшись, Алексей Иннокентьевич ошеломил меня неожиданным сообщением:

— Группа армий «Север» уходит из Прибалтики. Надо обязательно преградить ей путь, а потому сосредоточьте главные силы вашего фронта на направлениях, указанных в директиве от четвертого июля.

Поскольку мы уже отдали одобренные А. М. Василевским указания о серьезных изменениях задач наших армий, я спросил Антонова:

— Это официальный приказ Ставки?

— Нет, Иван Христофорович, это пока мнение Генштаба.

Тогда я поинтересовался, откуда такие сведения. Оказалось, что штаб 2-го Прибалтийского, приняв частный отход фашистских войск под Опочкой за общее отступление, немедленво сообщил об этом и доложил, что войска фронта начали преследование.