Лазарь Бронтман - Дневники 1932-1947 гг

На следующий день, когда патруль Прокофьева проходил по улице Разина, к нему подошла девочка и передала записку, сказав, что мать просила вручить ее лично начальнику. Боец, сменившись с наряда, отдал записку Прокофьеву. Какая-то женщина просила придти по важному делу. Он отправился по указанному адресу. В квартире на ул. Разина застал писавшую: это была больная женщина, прикованная к постели давним ревматизмом. Единственное ее занятие — смотреть в окно. И вот, она заметила, что в квартире напротив (или наискосок) происходят странные вещи: туда приходят все время новые и новые люди, а однажды пришло трое в штатском, а вскоре они же вышли в военном.

Дело было интересным. Прокофьев поставил в известность своего приятеля начальника райотдела УГБ Володю (забыл фамилию, что-то типа Ушкевич — ЛБ) и они занялись им. Выяснилось, что квартиру занимает бывший серпуховской голова со своей экономкой. Живет он там уже несколько лет. Месяца два назад у них поселилась молодая девушка, прописалась и работает кассиршей в хлебном магазине по этой же улице (через несколько домов). Что делать? Арестовать старика или экономку — оба они, несомненно, дошлые и при недостатке улик из них ничего не выжмешь. Арестовать кассиршу — возможно, что она ничего не знает, а арест спугнет основных. Прокофьев зашел в магазин, посмотреть: довольно миловидная девушка, глуповатая и все.

Тогда решили обработать ее и оторвать (очень естественно!) от этой семьи. Приставили одного паренька — девки так и валились с одного взгляда. Через два-три дня кассирша по уши влюбилась, он предложил жениться, и она переехала к нему. Знала она очень мало, но важно: она служила проводником и связью. К ней приходили покупатели и особенным, условным образом клали на стол пятерку. Тогда она должна была под каким-нибудь предлогом сдать кассу (пойти в туалет и т. д.) и провести покупателя в квартиру. Вот и все.

Тогда арестовали старика с экономкой, обнаружили большой гардероб. Они запирались. Устроили очную ставку с кассиршей. Сознались. Так раскрыли целую группу из 14 человек, которые сигнализировали при налетах, вели шпионскую работу, готовили диверсии, взрывы зданий и т. п.

Еще один эпизод из того же времени — множительный аппарат. Когда Прокофьева назначили комендантом Молотовского района, он объездил все предприятия и учреждения района, выступал на собраниях, рассказал о положении в Москве (это было после постановления ГКО от 19 ноября обо обороне Москвы), о безопасности. Заготовив в типографии листочки с телефонами он просил по каждому подозрительному случаю звонить ему большому или меленькому случаю, все равно. В комендатуре на телефонах сидело 5 помощников, рота немедленно реагировала на все сигналы. Благодаря им было выловлено много всякой пакости.

Однажды помощник сказал, что какая-то женщина просит к телефону лично коменданта. Взял трубку. «Когда можно его видеть, чтобы рассказать о важном деле?» Когда угодно. Не может ли она приехать сейчас, он пошлет за ней машину? Послал. Приехала. Молодая женщина. Отрекомендовалась. Сообщила, что когда-то работала в НКВД, правда — машинисткой, но вкус к бдительности получила. И вот она заметила, что в квартире над ней раз в два-три дня по ночам работает какой-то множительный аппарат. Не то ротатор, не то стеклограф, она когда-то работала на них и их характерный звук помнит отлично.

Дело было занятным. Договорились, что как только в следующий раз аппарат заработает — она немедленно звонит Прокофьеву, будит его в любой час и он едет. Прошло несколько дней. Как-то, только он заснул, около 3–4 часов ночи раздался звонок: Приезжайте! Случайно в комендатуре не было никого изо помощников, был только дежурный боец. Вызывать из роты — нет времени. Взяв бойца, Прокофьев отправился на место. Приехал. Встретили муж и жена. «Послушайте!». Верно, над головой раздался шелестящий шум. Когда-то в погранотряде Прокофьев выпускал многотиражку и часто пользовался стеклографом. Знакомый шум: явно накатывают стекло, затем катают листовки.

Взяв с собой бойца, он поднялся на этаж и постучал. Никакого ответа. Громче, громче, дубасит. Никакого ответа. Сбежались жильцы из других квартир. «Занимайтесь своим делом. Комендатура!». Сразу растворились. Тогда Прокофьев послал бойца найти управдома, достать топор и лом. Через три минуты тот вернулся с топором и каким-то штырем. Отправив бойца караулить окна, Прокофьев приступил к взлому. Дверь дубовая, два вершка. Штырь сломался. Наконец, вскрыл топором — на цепочке. Тьфу! Сбил обухом цепочку. Темная передняя. Взяв в одну руку фонари, в другую «маузер» — вперед. Кухня пусто. Из передней — две двери. Толкнул ногой влево — и сразу свет — видимо, детская, пусто. Направо — у входа сушка с постельным бельем, шкафы, стол с бутылками из-под вина и остатками ужина. Но пусто. Что такое! Тут он заметил в глубине еще одну дверь направо. Знал, что его слышат. Знал по кубатуре и плану нижней квартиры, что больше быть негде. Знал, что его ждут. И решил действовать неожиданностью. В два прыжка достиг двери, толкнул ногой и сразу выдвинул вперед пистолет и фонарь.

Свет выхватил сидящую в качалке женщину в пижаме, со скрещенными руками, белую, как стена, без кровинки в лице, с глазами почти лопнувшими от страха. Эта не опасна. Передвинул луч — на кровати, на подушке — две мужские головы, одеяло до подбородка. Это тоже не опасно. Опустил револьвер.

— Встать!

Встали. Один трясется от страха, голый, в рубашке. Другой тоже полуодет, но более спокоен.

— Что здесь происходит? Почему не открывали?

— Сейчас я вам объясню, — ответила женщина.

Зажгли свет. Голые оделись. Срывающимся голосом молодая женщина объяснила, что любит этого (голого), но она сама замужем, имеет детей. Иногда она приходит к нему сюда. Отец — грузин однажды застукал их тут и пообещал, что если это случится еще раз — убьет и ее и его. Вчера любовник и его приятель заехали за ней на машине и привезли сюда. Когда начали стучать и ломиться, они решили, что это отец и хотели отделаться молчанием — может быть, он уйдет, подумав, что никого нет.

Проверил документы: у мужчин в порядке, один — завмаг, другой что-то вроде, даже брони есть. У нее никаких документов: «Увезли вот так, в пижаме».

— А где аппарат?

— Какой?!

Пришел боец, увидевший с улицы свет. Прокофьев принялся за обыск. Перевернул все вверх дном, икал три часа — ничего.

Уже светало. Усталый он сел на кровать — она издала странный знакомый звук. Он привстал, сел — снова тот же звук. Сомнений не оставалось: когда на этой кровати любовники предавались друг другу — и происходил этот подозрительный шум. Кровать и была множительным аппаратом!

Прокофьев предложил женщине поехать домой, чтобы установить ее личность. «Ни за что! Это гибель для меня».