Лазарь Бронтман - Дневники 1932-1947 гг

— Какой лучший истребитель?

— Ла-7. Вот вы расхвалили Як-3, а это переходная машина, и огонь у нее мал.

Вечером смотрели кино: картину «Всадники». Новиков посадил меня рядом, фыркал, ругался и, наконец, после 5-ой части встал.

— Что за картина, которая не захватывает, не переживаешь. Почему все орут, почему приказания отдаются ревом? Почему немцы по шоссе идут парадным шагом с барабаном? Чушь!

До этого ездили ловить рыбу неводом. Здесь в прудах разводится карп. Пять прудов дают до 80 тн. рыбы. Мы завели невод и поймали щук 30, по полкило каждая. Новиков очень переживал ловлю. Потом собрались крестьяне и он с Шимановым час проговорил с ними о польском комитете. Они знают и комитет, и Моравского, и Василевскую, но высказываются осторожно.

Шиманов тоже остался ночевать. Решили лететь утром, в шесть. Сели все завтракать.

— Что будете пить? Коньяк, цинандали, водку?

— Коньяк, — ответил я.

— Правильно.

Мы с ним пили коньяк, он разливал, Шиманов — вино, закусывали помидорами, карпом.

— Хорошая рыба, только утомительно есть, — сказал Новиков. — Мяса я ем мало, а вот молоко и — особенно — простоквашу люблю. На этом деле пострадал однажды. Съел в нашей военсоветовской столовой простокваши, и свезли в Кремлевку — отравился. Несколько дней температура выше 40. Страшные боли. Два раза в день докладывали Сталину о здоровье. Когда температура спала, он позвонил: «Вы государственный преступник! Кто вам позволил есть всякую чепуху, что попало? Я, что ли, должен следить за вашим питанием?!»

— Часто вам приходится бывать у него?

— Я все больше на фронте. А когда в Москве — иногда по несколько раз в день вызывает или звонит. И когда только успевает.

Проводил он нас на аэродром. Попросил снять на прощание. Тепло попрощались, улетели. Спали всю дорогу. Шиманов взял с собой собачку на дачу: всю дорогу блевала.

Да, когда я там был, Новиков вызвал к себе командира одного истребительного полка подполковника Ковалева. Он посадил его у Вислы прикрывать наши войска на Сандомирском плацдарме. Держал на приеме полтора часа. Вышел бледный.

— Что?

— Обещал голову снять. Немцы, говорит, летают, а вы хлопаете. Да в рапортах орете — не принимают боя, бегут. А они бомбят, понимаете, наших бомбят.

— Голос повышал?

— Нет. Это-то всего хуже!

Видел там командующего 16-ой воздушной армией генерал-полковника Руденко. Встретились приветливо. Вспомнили встречи:

— Ну вы, Огнев, всегда у нас перед большими прыжками бываете. Были под Курском, под Днепром, сейчас у Вислы. Приезжайте в Варшаву.

— А обратно отправите?

— Двумя самолетами, если одного мало.

22 августа.

Отвели, наконец, День Авиации. Празднование его ЦК перенес с 18-го на 20-ое, причем решилось это вечером 17-го. Яковлев рассказывал мне, что собрались у т. Маленкова, затем пошли к т. Сталину, «предложили одно мероприятие» и он сказал, что надо тогда сделать 20.08. В тот же день в газетах было опубликовано сообщение о том, что СНК СССР постановил перенести празднование на 20-ое, на воскресение.

Я думаю, что это «мероприятие» — пролет самолетов, который был устроен 20-го. Летало немного — несколько девяток. (Точное число указано в копии моего отчета). Хотели устроить настоящий парад воздушный, но, как передают, Сталин сказал, что нельзя снимать авиацию с фронта.

Мороки у нас было много. Главную ставку мы делали, естественно, на статью Новикова. 17-го я узнал, что он прилетел в Москву. Позвонил ему. Он очень дружески приветствовал меня:

— Как статья?

— Маленков смотрел, ободрил, но сказал, что надо показать самому.

Вечером 19-го выяснилось, что статья не пойдет — Сталину некогда было ее просмотреть. Я позвонил Шиманову.

— Вы нас подводите!

— Что же я могу сделать? Некогда ему читать — другие дела. Но ты не отчаивайся, через несколько дней ее дадим.

— Дорого яичко ко Христову дню.

— Такое яичко всегда дорого.

Но выручили указы. Пришло постановление СНК о присвоении звания Главного маршала авиации Голованову и маршалов авиации заместителям Новикова — Ворожиткину, Фалееву, Худякову и замам Голованова — Скрипко и Астахову, тьма указов о награждении, о Героях, о присвоении трижды Героя Покрышкину. Я написал передовую, мы дали очерк Рыбака о Покрышкине, очерк Заславского о конструкторах, указы — вот и вся газета.

Часиков в 12 я позвонил Голованову.

— Поздравляю, Главный маршал.

— Вы шутите, Бронтман?

— Серьезно.

— Вот тут у меня маршал Астахов, маршал Скрипко, генерал-полковник Гурьянов (его член Военсовета, совсем недавно генерал-майор). Даю Астахова скажите ему.

Подошел Астахов.

— Здравствуйте, т. Бронтман. Спасибо за поздравления. А с чем поздравить Голованова? Ах, вот как! А то он нас поздравляет, а про себя не говорит.

— С вас магарыч, т. маршал.

— Хотите авиабензином? Или, может быть, смазочными?

В воскресенье проснулся в 4. Чудный, ясный день. Выпил чаю, побрился. В 5 ч. послушал салют в честь Дня Авиации — по приказу т. Сталина били 20 залпов из 224 орудий. Приехали кузины Витя и Дэлка. Только расселись, звонок. Звонит пом. редактора Петепухов.

— Лазарь? Звонил Поспелов с дачи. Едет в редакцию. Просил тебя немедленно разыскать. Оказывается, в 5 ч. были на Красной Площади т. Сталин и другие. Знаешь?

Вот так так! Я позвонил Кокки.

— Ничего не знаю.

— Тебя поздравить? (мы получили Указ о награждении летчиков-испытателей. Орденом Отечественной войны 1-ой степени Владимира, Красного Знамени — Валентина и Костю. Всю семью!)

— Немножко.

— Что ты с ними делаешь (с орденами)?

— Вешаю в шкаф. Заходи, что давно не был?

Позвонил Ляпидевскому. Ничего не знает. Приехал в редакцию. Магид звонил Новикову — тот тоже ничего не знает.

И вдруг узнаю, что секретарь нашего литотдела Польская была на площади. К ней. Действительно. Ехала он на работу. В 4:45, будучи на площади Революции, услышала по радио, что будет салют. Так как никогда не видела пальбы с Красной Площади, то решила посмотреть оттуда. Прошла к углу Исторического музея и ждет. Вдруг видит, что все бегут к центру площади. Пробегает мимо мужчина и говорит: «Что вы стоите, там Сталин!» Побежала. И верно. На правой площадке Сталин, Молотов, Микоян, Маленков и другие. Сталин в шинели, с погонами, в фуражке, очень хорошо выглядит, все время улыбался, шутил. Рядом с ним стоял кто-то усатый, и он обращался к нему, смеялся, разговаривал с ним. Народ подошел к самой решетке, кричал. Ребятишки влезли на ступени мавзолея. Стали махал на приветствия рукой, аплодировал, высоко, по обыкновению, подняв руки. Когда пролетели самолеты, и кончился салют, сошел, и все ушли в заднюю калитку. Было просто, тепло и интимно. Никакой охраны.

Приехал Поспелов. Сразу позвонил Жданову. Тот сказал, что обедали, потом решили пройти на площадь и посмотреть салют. Были Сталин, Молотов, Маленков, Берия, Жданов, Щербаков, Микоян. Надо написать.