Натан Гимельфарб - Записки опального директора

Кроме павильонов “Космос” и “Мясная промышленность”, мы посетили ресторан “Узбекистан”, где вкусно пообедали и Иванов смог продемонстрировать свои познания в тонкостях восточной кухни.

На выставке-продаже он приобрёл несколько пар дорогих импортных туфель и мы направились к Останкинской телебашне. Желающих осмотреть Москву с трёхсотметровой высоты оказалось много и для этого пришлось бы выстоять многочасовую очередь, но Иванов нашёл “нужного” человека и вскоре мы оказались в лифте, доставившем нас в ресторан “Седьмое небо”. Официант принял заказ на бутерброды с сёмгой и чёрной икрой, мороженое, коньяк и шампанское, и мы удобно устроились за столиком у окна. С высоты вертящейся башни Москва была удивительно красива. Мы долго любовались её панорамой, попивая холодное шампанское и закусывая вкусным мороженным. Наступили вечерние сумерки и засветились разноцветная реклама и иллюминация. Город утопал в красочном море огней. Такое я видел впервые и зрелище оставило незабываемое впечатление.

Возвращались на “Волге” по вечерней Москве, которая показалась очень красивой. Иванов хорошо знал город и выбирал наиболее оживлённые улицы и площади столицы. В гостиницу приехали довольно поздно. В просторной гостинной было свежо и уютно и, за бутылкой коньяка и чашкой кофе, мы долго обменивались опытом работы и жизни.

Я узнал о некоторых особенностях работы директора на Украине. Там, например, было принято давать “на жизнь” местному начальству и другим “нужным” людям без чего не мыслилась стабильная работа руководителя. Нам тоже приходилось заботиться о благе своих партийных боссов, но у нас это ограничивалось доставкой в закрытые распределители недорогой продукции повышенного качества. Когда я поделился своим опытом обеспечения начальства мясными деликатесами, Иванов заподозрил меня в неискренности и не скрыл своего недовольства. Он не сомневался в том, что основной причиной моего стабильного положения в должности, успехов в служебной и творческой деятельности, является умение задобрить начальство и пытался выведать тайны моих отношений с местным и столичным руководством.

Мне так и не удалось убедить его в отсутствии особых секретов в этой области, и он остался при своём мнении, считая, что я что-то от него скрываю. Со мной же он был предельно откровенным и поделился даже опытом восполнения затрат, связанных с финансированием расходов на содержание начальства.

Общением со своим украинским коллегой я остался доволен. Много интересного и полезного узнал из опыта производственной и общественной деятельности директора одного из крупнейших предприятий мясной промышленности Украины. Не всё, конечно, я мог позаимствовать у него. Не научил меня Иванов, в частности, брать “на жизнь” у своих подчинённых и давать “на жизнь” начальству. Может быть кому-нибудь из моих коллег в Белоруссии его опыт был бы более полезен. Возможно они и сами владели своими приёмами в этом деле. Я же отчётливо понимал, что для меня и любого другого руководителя-еврея такая практика неприемлема и очень опасна.

Иванов обещал вскоре приехать в Белоруссию. Наверное он не терял надежды познать невыведанные секреты моей живучести и использовать их в своей практике.

Перед очередной отчётно-выборной конпанией меня пригласили в горком партии. Секретарь горкома Козлов сообщил, что в связи с ростом численности партийной организации и значимости комбината в экономике города и области, по решению ЦК КПБ учреждена должность секретаря парткома мясокомбината и порекомендовал кандидатуру Николая Владимировича Процкого - выпускника Высшей партийной школы и сына известного большевика-подпольщика, погибшего в Могилёве в годы оккупации города немцами.

Я не знал Процкого и не имел оснований возражать против его выдвижения на эту должность. Из листка по учёту кадров было видно, что ему едва исполнилось тридцать и на руководящей работе он ещё не был. Перед уходом на стационарную учёбу в Высшую партийную школу, он избирался однажды только секретарём комсомольской организации лентоткацкой фабрики, что не давало возможности судить о его организаторских способностях и человеческих качествах.

По действовавшему тогда положению, освобождённые парторги находились в штате партийных органов и наделялись большими правами. Это были глаза и уши партии на крупных предприятиях, от них во многом зависело отношение партийных органов района, города, области и республики к коллективу и его руководителю. Мне не хотелось рисковать и я предложил рекомендовать партийному собранию на должность парторга Ольгу Михайловну Крюковскую, которая избиралась секретарём нашей парторганизации полтора десятка лет. Она закончила мясо-молочный техникум в Полтаве, много лет работала мастером в различных цехах комбината, хорошо знала производство и пользовалась авторитетом в коллективе.

С этой кандидатурой в горкоме согласиться не могли из-за недостатка образования (требовалось высшее и желательно политическое). Других предложений у нас не было. Козлов сослался на просьбу Прищепчика, который считал, что молодому и неопытному выпускнику ВПШ нужно поработать несколько лет рядом с опытным руководителем и только в этом случае из него может получиться полезный работник. Он предложил встретиться с Процким и после этого окончательно решить вопрос о его выдвижении.

Мы встретились с Николаем Владимировичем на следующий день в моём кабинете и беседовали с ним долго и обстоятельно. Впечатление сложилось резко отрицательное: высокомерен, заносчив, с ограниченными умственными способностями и плохо скрытой манией величия.

Мои предупреждения о трудностях работы, сложном психологическом и нравственном климате в коллективе, хищениях продукции, ставших неизлечимым социальным злом, он воспринял с пренебрежением и заявил, что желает работать именно здесь и только здесь.

Своё мнение я высказал в райкоме и горкоме партии, но там продолжали настаивать на своей кандидатуре. Прищепчик отнёсся к моим возражениям как-то несерьёзно, заявив, что если Процкий со мной не сработается, ему не будет больше места в партийных органах. Он обещал об этом предупредить Процкого, а меня просил поддержать его кандидатуру на отчётно-выборном партийном собрании. Это был первый случай, когда я не получил поддержки Виталия Викторовича, но злого умысла в этом не усмотрел.

Сопротивляться дальше было бессмысленно и Процкого избрали секретарём парткома. Собрание было бурным. Коммунисты возражали против кандидатуры горкома и трудно было предсказать какими были бы результаты тайного голосования, если бы присутствовавший на собрании секретарь горкома Козлов не заставил меня выступить в поддержку предложения партийных органов.