Натан Гимельфарб - Записки опального директора

Первое время Николай Владимирович вёл себя очень осторожно, избегал разногласий со мной и я даже усомнился в том, следовало ли мне осложнять свои отношения с горкомом по его кандидатуре перед выборами.

Но выдержки у него хватило на короткое время. Наверное, она была результатом предвыборного разговора с Прищепчиком, который предупредил его об ответственности за сохранение единства и сплочённости коллектива.

Уже через несколько месяцев работы Процкого на высоком посту до меня стали доходить слухи о его недостойном поведении. Он стал появляться на работе в нетрезвом виде, был замечен в хищении продукции. Заведующий гаражом жаловался на использование им служебных легковых автомобилей в нерабочее время и в выходные дни. Главврач профилактория сообщил, что парторг использует комнату Добровольной народной дружины для любовных свиданий. Он часто одалживал деньги у мастеров и экспедиторов и не всегда возвращал долги.

Такого не позволял себе никто из руководителей комбината. Малейшие нарушения этических и моральных норм, не говоря уже о хищениях продукции, строго осуждались, а виновные наказывались. Нельзя было допустить, чтобы второй после директора руководитель предприятия проявлял подобные вольности и оставался при этом безнаказанным.

Формально парторг директору не подчинялся и к ответственности его могли привлечь только партийные органы, но я решил им пока не сообщать о злоупотреблениях Процкого и ограничился беседой с ним в своём кабинете. Николай Владимирович воспринял мой разговор очень нервозно, большинство приведенных фактов отрицал и расценил моё предупреждение, как гонение и желание избавиться от неугодного руководителя.

И всё же наша беседа подействовала на Процкого. На какое-то время его как будто подменили. Он стал серьёзнее относиться к работе и не допускал явных злоупотреблений. Возникла даже надежда, что Николай Владимирович сделал для себя должные выводы и со временем займёт подобающее ему место в коллективе.

Однако, как вскоре выяснилось, мои надежды оказались преждевременными и ошибочными. Если Процкий и сделал для себя какие-то выводы, то не те, на которые я расчитывал. Он затеял против меня войну. У него хватило ума понять, что открыто и честно воевать ему со мной будет трудно и в борьбе были использованы тайные сговоры, анонимные жалобы, ложные доносы.

В ЦК партии, республиканский Комитет народного контроля, прокуратуру поступило ряд жалоб о крупных хищениях и злоупотреблениях на мясокомбинате, приписках в статистической отчётности, семейственности и кумовстве. Они подписывались от имени инженерно-технических работников, коммунистов, молодых специалистов без указания фамилий и должностей.

По содержанию и характеру жалоб чувствовалось, что их авторами являются грамотные специалисты, хорошо знающие специфику и особенности производства. Как потом выяснилось, Процкий сколотил вокруг себя группу обиженных работников из числа тех, которым было отказано в расширении жилплощади, или наказанных за допущенные нарушения, хищения и злоупотребления. Одними из его активных помощников стали главный технолог Зинаида Аверьянова и её муж Михаил Александрович, работавший ветеринарным врачём и являвшийся председателем группы народного контроля. Им было отказано в выделении трёхкомнатной квартиры из-за отсутствия на то должных оснований.

В жалобах приводились цифры недостач и хищений, пересортиц при отгрузках продукции, указывалось о списании десятков тонн мясопродуктов на естественную убыль, приводились примеры выдвижения на руководящие должности по семейным и национальным признакам. Называлось при этом несколько работников с еврейскими фамилиями.

Проверки по анонимным жалобам продолжались долгие месяцы, однако никакой крамолы при этом не подтверждалось. Хищения имели место, но они не скрывались и по ним принимались действенные меры. Недостачи при инвентаризациях выявлялись, но их объёмы, как правило, не превышали норм естественной убыли, а в отдельных случаях они относились в начёт на виновных. Подобным же образом рассматривались и пересортицы при отгрузках. Евреев-руководителей было мало и все они соответствовали занимаемым должностям и хорошо работали.

Оснований для привлечения директора к ответственности не было и жалобы “закрывались”, как лишённые оснований.

Накал тайной войны снизился и, казалось, наступило затишье. Так продолжалось до случая задержания вневедомственной охраной грузового автомобиля с деловой древесиной, которую намеревались вывести, как дровянные отходы. Груз предназначался для Процкого. Был составлен акт и машину возвратили на склад.

Николай Владимирович просил не отражать этот случай в учёте и не предавать его гласности. Выполнить его просьбу было невозможно. По всем случаям хищения принимались меры, а когда такое допускали руководители любого ранга, они наказывались более строго, чем рабочие. Когда Процкому в его просьбе было отказано, он пригрозил мне, что я об этом пожалею.

О неблаговидном поступке парторга стало известно в райкоме партии, и он стал предметом рассмотрения бюро. Вместо признания своей вины, Николай Владимирович представил дело так, что это не что иное, как провокация, придуманная с целью скомпроментировать его, как партийного руководителя, чтобы избавиться от неугодного человека, вскрывающего недостатки и злоупотребления.

Мне пришлось рассказать о других проступках Процкого и заявить о его несоответствии занимаемой должности. Ему объявили выговор и предупредили, что если подобное повторится, он будет освобождён от работы.

Предупреждения не подействовали. В различные органы посыпались новые анонимные жалобы. На сей раз они содержали более резкие обвинения в мой адрес. В них сообщалось, что я жулик и аферист, который подкупил не только местные партийные органы, но и министерства республики и Союза. Указывались конкретные “доказательства” подкупа. Приводились, например, номера автомобилей, на которых вывозилась мебель, якобы отправленная мною министру и его заместителю в качестве взятки. Вновь сообщалось о приписках, незаконных премиях и других злоупотреблениях, имевших место на комбинате. Анонимщики требовали исключить возможность участия в проверках городских и областных организаций и министерства.

Рассчёт был прост: приведенные “факты” непременно вызовут новые проверки, которые что-нибудь вскроют. Не может же быть всё гладко.

И проверки не заставили себя долго ждать. Одна комиссия сменяла другую. В них участвовали работники прокуратуры и МВД республики. В первую очередь проверялись личные злоупотребления директора и факты подкупа им должностных лиц. Допрашивались многие работники комбината и других организаций, проверялись документы, но найти корыстные преступления и злоупотребления не могли. Долго возились с вывозом мебели в Минск. Такой случай действительно имел место. Заместитель министра Гончаров с помощью Мигурского купил мебель в магазине Райпотребсоюза. Он за всё расчитывался сам и я об этом даже не знал. Жалобы о корыстных злоупотреблениях и на этот раз были признаны необоснованными.