Анри Труайя - Николай II

Стычки выливались в погромы – в одну только неделю после 17 октября по стране разразилось до сотни погромов, в ходе которых было убито три тысячи человек и около десяти тысяч ранено. В Одессе беспорядки продолжались четыре дня; итог – почти 500 жертв, мужчин, женщин и детей. В Томске «патриоты» осадили театр, где укрылись демонстранты, ходившие под красными знаменами, а затем подожгли – в огне погибло около 200 человек. В Минске солдаты стреляли в манифестантов. В Москве 18 октября полицейским агентом был убит член большевистской партии ветеринарный врач Н.Э. Бауман, под красным флагом возглавлявший массовую демонстрацию у Таганской тюрьмы. Его похороны 20 октября вылились в грандиозную манифестацию. За покрытым кумачом гробом, который не сопровождал ни один священник, шествовала толпа из сотен тысяч рабочих с красными знаменами и венками.

Уже после похорон, на обратном пути шествие натолкнулось на банду черносотенцев; вмешались казаки – в результате перестрелки было убито шесть человек и около сотни ранено. В Петербурге возобновились забастовки, но обошлось без особых беспорядков – генерал Трепов отдал войскам приказ: «Патронов не жалеть!» [128]В Кронштадте, Севастополе, Николаеве взбунтовались матросы, а в сельской местности участились крестьянские мятежи. Во всех индустриальных центрах создаются советы рабочих депутатов. Будучи не в силах совладать с ситуацией, Витте вздыхает: «Если бы при теперешних обстоятельствах во главе правительства стоял Христос, то и Ему не поверили бы!» [129]Освобожденная от всякого контроля пресса выдвигает новые требования: всеобщая амнистия, создание народной милиции, отмена смертной казни… Чтобы сдержать бунт, Витте обратился к решительному министру внутренних дел – Петру Дурново.

И тут же – новая череда ударов кулаком по столу: провозглашение осадного положения в Польше, кровавые репрессивные меры в Центральной и Восточной России, где мужики нападали на помещичьи хозяйства, энергичные действия полиции на Кавказе, посылка генерала Орлова на усмирение курляндских и эстляндских крестьян, восставших против балтийских баронов; посылка по всей трассе Великого Сибирского пути карательного отряда под командованием генерала Мёллер-Закомельского с целью укрощения анархической стихии в воинских отрядах, возвращавшихся из Маньчжурии домой. Бастовавшие железнодорожники пропускали составы с солдатами, но в пути подвергали революционной пропаганде. На двух станциях карателями были расстреляны стачечные комитеты, агитаторов на полном ходу выбрасывали из вагонов. Повсюду происходили аресты рабочих, землепашцев, дезертиров; всюду виселицы, плети и расстрелы. Но едва удавалось погасить пожар в одном месте, как он занимался в другом. В Санкт-Петербурге совет рабочих депутатов открыто вел подготовку вооруженного восстания. Власти отреагировали быстро, заключив под стражу 49 членов комитета под председательством Носсара. Тогда заявил о себе московский совет рабочих, организовавший забастовку с участием свыше 100 тысяч трудящихся. К этому решению присоединились делегаты от 29 железных дорог, собравшиеся в Москве на конференцию. Среди участников распределяли старые ружья и револьверы. На «боевые батальоны», состоящие из большевиков, возлагалась задача вовлекать солдат в бой. Но Витте, осведомленный об этих приготовлениях, назначил московским генерал-губернатором адмирала Ф.В. Дубасова, известного своею твердою рукой, и послал ему войска из Санкт-Петербурга. 9 декабря войска окружили реальное училище Фидлера, занятое боевыми отрядами, и после безуспешных попыток склонить их к сдаче обстреляли из пушек. В ответ на это на улицах стали возводиться баррикады – из булыжников мостовых, выломанных ворот, вывесок, опрокинутых саней… Но защитники баррикад избегали прямых столкновений с войсками – баррикады предназначались для того, чтобы задерживать их продвижение. Ночью отряды защитников рассредоточивались и стреляли из окон и с крыш в городовых и казаков, пытавшихся разрушить баррикады. Дубасов опасался, как бы солдаты не стали брататься с мятежниками, и с нетерпением ожидал прибытия гвардейских полков из Санкт-Петербурга. Наконец 15 декабря Семеновский полк прибыл в Москву, и развернулась беспощадная резня. В кварталах центральной части города палила артиллерия. Но в рабочем квартале с названием Пресня, защищаемом едва тремястами рабочих, правительственные войска натолкнулись на ожесточенное сопротивление. Наконец силою одиннадцати пехотных и пяти кавалерийских полков с мятежом было покончено. Тех, кого застигали с оружием в руках, расстреливали на месте. Итог операции – 18 тысяч убитых и свыше 30 тысяч раненых с обеих сторон. Торжествуя победу, «сухопутный адмирал» Дубасов рассчитывал на щедрые монаршии милости и был крайне раздосадован, что оказался обойденным: «В деле подавления московского мятежа я приложил весь свой разум, все умение и всю свою волю, причем усилия мои увенчались успехом. Между тем у меня есть основания думать, что действия мои не заслужили одобрения, так как они не вызвали желания поощрить меня хотя бы… производством в следующий чин или награждением очередным орденом». [130]Скорее всего, Николай опасался публично выказывать одобрение кровавым действиям Дубасова в период подавления московского вооруженного восстания и счел за благо откреститься от них: хватило с него 9 января…

Итак, восстание подавлено, Москва просыпается от кошмара. Те, кто помогал революционерам строить баррикады, отнюдь не залились краской от стыда, когда узнали, что порядок и безопасность вернулись в город. 19 декабря Николай пометит в своем дневнике: «Мороз немного уменьшился… Гулял долго… В Москве, слава Богу, мятеж подавлен силою оружия. Главное участие в этом принимали: Семеновский и 16-й пехотный Ладожский полки». Куда словоохотливее он в письмах, которые регулярно направлял матери в Данию:

«Как ни тяжело и больно то, что происходит в Москве, но мне кажется, что это к лучшему. Нарыв долго увеличивался, причинял большие страдания и вот наконец лопнул. В первую ночь восстания из Москвы сообщали, что число убитых и раненых доходит до 10 000 чел.; теперь, после шести дней, оказывается, что потери не превышают 3 тыс. В войсках, слава Богу, немного убитых и раненых. Гренадеры ведут себя молодцами после глупейшего бунта в Ростовском полку, но начальство очень вяло, а главное, Малахов очень стар. Дубасов надеется, с прибытием двух свежих полков, быстро раздавить революцию. Дай Бог!»

И далее:

«Милая, дорогая мама.

Эта неделя рождественских праздников была много спокойнее прежних. Как и следовало ожидать, энергичный образ действий Дубасова и войск в Москве произвел в России самое ободряющее впечатление. Конечно, все скверные элементы упали духом и на Северном Кавказе и на юге России, также и в сибирских городах.