Иосиф Лаврецкий - Эрнесто Че Гевара

Из-за этого Роберто, опытного, к слову сказать, моря­ка, назначенного Фиделем штурманом судна (капита­ном был Ладислао Ондино Пино), было потеряно несколь­ко драгоценных часов. Стараясь определить местонахож­дение яхты, Роберто залез на крышу капитанской рубки, и набежавшая волна смыла его в море. Злополучного моряка с трудом обнаружили в воде и подняли на борт.

Сверхперегруженная яхта медленно шла по направле­нию к острову, часто сбиваясь с курса. Фидель рассчиты­вал высадиться в селении Никаро вблизи Сантьяго 30 но­ября. Отсюда Фидель рассчитывал направиться в Санть­яго, где Франк Паис и его единомышленники именно в этот день готовились поднять восстание. Но 30 нояб­ря «Гранма» находилась в двух днях хода от берегов Кубы.

В 5.40 утра в Сантьяго сторонники мужественного Франка Паиса вышли на улицы города и захватили правительственные учреждения. Но удержать власть в своих руках не смогли. В тот же день самолеты Батисты «засекли» у берегов Кубы «Гранму».

Только 2 декабря днем «Гранма» наконец подошла к кубинскому берегу.

«Был отдан приказ быть готовыми к бою, — вспоми­нает один из участников экспедиции. — Нет слов описать, что мы испытывали тогда, особенно те из нас, кто давно покинул родину. При полном молчании яхта тихо сколь­зила с приглушенным мотором. Все смотрели вперед, стараясь разглядеть берег. Стало слышно, как киль и дно судна зашуршали по песку. Мы были в Лас Колорадас — в зоне мыса Крус, муниципальный округ Никаро, в про­винции Ориенте».

Не доходя до берега, «Гранма» села на мель. На борту яхты имелась шлюпка. Ее спустили было на воду, но она тут же затонула. Бойцам пришлось добираться до берега вброд, вода покрывала им плечи. С собой удалось взять только оружие и немного еды. К месту высадки сразу же устремились батистовские катера и самолеты, они откры ли по бойцам Фиделя Кастро яростный огонь. «Это была не высадка, а кораблекрушение», — вспоминал впослед­ствии Рауль Кастро,

Революционерам пришлось долго пробираться по за­болоченному, илистому побережью. Ванда Василевская, посетившая это место в 1961 году, так описала его в Кни­ге «Архипелаг свободы»:

«Болото и мангровые заросли. Рыжая вязкая топь, над которой поднимаются причудли­вые переплетения голых корней и мангровых веток, по­крытых мясистыми глянцевыми листьями. Это не ольхо­вые заросли, которые нетрудно раздвинуть, и не заросли ивняка, легко сгибающиеся под рукой, — это частая твер­дая решетка, а вернее, сотни решеток. Своим основанием они уходят далеко в ил. Местами грунт кажется более твердым, местами мангровые ветки переплетаются над водой, разливающейся маленькими озерцами, но и здесь на дне — рыжий ил».

Преодолеть эту преграду, подобную проволочным за­граждениям, голодным, испытывавшим жажду, обессилен­ным бойцам стоило нечеловеческих усилий. Писательница замечает, что, может быть, если бы ей не пришлось пере­жить войну и видеть потонувших в осенней грязи дорог отступления сорок первого года, она не испытала бы там, в зарослях далекой Кубы, такого волнения. Теперь она знала, чувствовала, понимала, как шли, что переживали и как умирали бойцы с «Гранмы».

Казалось, история повторялась. Шестьдесят лет назад где-то неподалеку от этих мест воевали легендарные мамбисы — кубинские патриоты. Их возглавлял другой отважный борец за независимость Кубы — генерал Антонио Масео. Петр Стрельцов, русский доброволец, сражав­шийся в рядах повстанцев, оставил воспоминания. Они были напечатаны в «Вестнике Европы». Он писал о своих соратниках:

«Они калечили босые ноги о камни, тяжелые, неуклюжие ящики натирали им спины до ран. У них на­чинались приступы желтой лихорадки: они падали на голые камни и глухо стонали, а здоровые… двигались все вперед и вперед, буквально неся на плечах успех осво­бождения своей родины. Многие во все время перехода, то есть в течение 4—5 дней, почти ничего не ели… Но, не­смотря на это, я не слышал ни одной жалобы, ни одного упрека: так велик подъем патриотизма у инсургентов».

Теперь внукам и правнукам этих героев предстояло пройти тот же скорбный путь жертв и лишений, прежде чем вырвать победу у новых поработителей их ро­дины…

Двое суток бойцы Фиделя Кастро, вверяясь случайным проводникам, старались уйти от искавших их вражеских самолетов.

«Всю ночь на 5 декабря, — рассказывает Че, — мы шли по плантации сахарного тростника. Голод и жажду утоляли тростником, бросая остатки себе под ноги. Это было недопустимой оплошностью, так как батистовские солдаты легко могли выследить нас.

Но, как выяснилось значительно позже, нас выдали не огрызки тростника, а проводник. Как раз накануне описы­ваемых событий мы отпустили его, и он навел батистовцев на след нашего отряда. Такую ошибку мы допускали не раз, пока не поняли, что нужно быть осторожными и крайне бдительными.

К утру мы совсем выбились из сил, решили сделать кратковременный привал на территории сентраля (Сентраль— сахарный завод вместе с плантацией), в мест­ности, которая называется Алегрия-де-Пио (Святая ра­дость). Едва успели расположиться, как многие тут же уснули.

Около полудня над нами появились самолеты. Изму­ченные тяжелым переходом, мы не сразу обратили на них внимание.

Мне, как врачу отряда, пришлось перевязывать това­рищей. Ноги у них были стерты и покрыты язвами. Очень хорошо помню, что последнюю перевязку в тот тяжелый день я делал Умберто Ламоте.

Прислонившись к стволу дерева, мы с товарищем Монтанэ говорили о наших детях и поглощали свой скуд­ный рацион — кусочек колбасы с двумя галетами, как вдруг раздался выстрел. Прошла какая-то секунда, и свинцовый дождь обрушился на группу из 82 человек. У меня была не самая лучшая винтовка. Я умышленно попросил оружие похуже. На протяжении всего морского пути меня мучил жестокий приступ астмы, и я не хотел, чтобы хорошее оружие пропадало в моих руках.

Мы были почти безоружны перед яростно атакующим противником: от нашего военного снаряжения после вы­садки с «Гранмы» и перехода по болотам уцелели лишь винтовки и немного патронов, да и те в большинстве ока­зались подмоченными… Помню, ко мне подбежал Хуан Альмейда. «Что делать?» — спросил он. Мы решили как можно скорее пробираться к зарослям тростника, ибо понимали — там наше спасение!..

В этот момент я заметил, что один боец бросает на бе­гу патроны. Я схватил было его за руку, пытаясь оста­новить, он вырвался, крикнув: «Конец нам!» Лицо его перекосилось от страха.

Возможно, впервые передо мной тогда возникла дилем­ма: кто же я — врач или солдат? Передо мной лежали набитый лекарствами рюкзак и ящик с патронами. Взять и то и другое не хватало сил. Я схватил ящик с патро­нами и перебежал открытое место, отделявшее меня от тростникового поля…