Александр Алексеев - Воспоминания артиста императорских театров А.А. Алексеева

В самом конце речи Каратыгин прерывает оратора.

— Погодите, ради Бога погодите.

Все на него удивленно глядят. Юбиляр взбирается на стул и поспешно захлопывает отворенную форточку.

— Теперь продолжайте! Я и не заметил сначала, что вы говорили на ветер.

В уборной Каратыгина некий актер С. расхвастался вновь приобретенными золотыми часами.

— Часики хорошенькие, — заметил кто-то и спросил:— а цепочка медная?

— Нет, тоже золотая. У меня ничего нет медного…

— А лоб-то?— перебил его Петр Андреевич.

Это только тысячная доля тех анекдотов про Каратыгина, которые известны были его друзьям, знакомым и публике.

В то лето, когда в Москве устроена была политехническая выставка, Н.Ф. Сазонов и я были приглашены нижегородским антрепренером Смольковым на гастроли. Мы пробыли почти все время ярмарки в Нижнем, играя ежедневно. Репертуар состоял преимущественно из легких комедий и опереток, которыми по просьбе Смолькова я и режиссировал.

Эти гастроли для меня памятны тем, что я познакомился с юной тогда Марией Гавриловной Савиной, нынешней премьершей Александринской сцены.

Я занят был постановкой «Орфея в аду». Все роли разошлись как нельзя лучше, не было только Амура.

— Кому же поручить эту роль?— спросил я Смолькова.

— К-к-к-кому н-н-нибудь, — не долго задумываясь и возмутительно заикаясь, ответил Смольков.

— Однако…

— Х-х-о-о-оть С-с-с-са-а-авиной.

— Какой Савиной?

— А-а-актри-и-иске мо-о-о-ей…

— Сыграет ли?

— Не-е-е знаю…

Передали Амура Савиной, занимавшей у Смолькова амплуа незначительных ролей. Сыграла она его очень мило, но никак нельзя было предполагать по исполнению этой роли, что из нее выработается такая большая артистка. Я там же видел ее и в нескольких водевильных ролях, но и в них она не проявляла своего выдающегося дарования, только впоследствии на казенной сцене развернувшегося во всю.

Не задолго перед моим с ней знакомством, она была повенчана с провинциальным актером Савиным, под фамилией которого и стала фигурировать на сцене, а до этого она называлась Стремляновою. Тогда же я узнал, что происхождением своим она вполне театральная особа. Ее родители, что называется, «коренные» провинциальные актеры; от самого рождения она была около сцены и очень юной начала подвизаться на театральных подмостках.

Вторая моя встреча с Марией Гавриловной была в Петербурге, в Благородном собрании. Весною 1875 года она появилась в Северной Пальмире уже известною провинциальною артисткою и была приглашена антрепренером этого клуба С.М. Сосновским дебютировать у него. Впервые выступила она в неизвестной тогда столице комедии Антропова «Блуждающие огни».

Дебютом этим заинтересованы были многие. Всем завзятым театралам было известно, что дебютантка не заурядная актриса, а талантливая артистка, и что это не та школьная знаменитость, которые размножаются в бессчетном количестве в последние годы, благодаря различным «драматическим училищам», представляющим из себя что-то весьма тяжелое для искусства, что-то удивительно обидное для театра, а настоящая вдохновенная артистка, самобытная и самостоятельная, систематически ничему не учившаяся, но производящая на зрителя цельное, неотразимое впечатаете.

Все это вместе взятое обратило внимание даже самой дирекции, командировавшей некоторых из артистов на дебют Савиной. В числе прочих на этом пробном спектакле был и Александр Александрович Нильский, в свое время имевший большой авторитетный голос за кулисами Александринского театра. Он пришел в восторг от дебютантки и, разбирая ее недюжинное дарование, выказал тонкое понимание искусства. На другой же день он доложил начальству, что Савина представляет из себя крупный талант, правда не разработанный, но при известных благоприятных для развития условиях способный занять выдающееся место на казенной сцене. Ей тотчас же было предложено попробовать свои силы в Александринском театре, в каковом она и выступила в первой половине апреля.

Для первого выхода Мария Гавриловна не струсила взять две ответственные роли: Катю из комедии «По духовному завещанию» и Невскую из сцены «Она его ждет». Успех был большой, вызовам не было конца, однако осторожное начальство к энтузиазму публики отнеслось недоверчиво и дебютантке предложили еще две пробы, на которые она опять-таки охотно согласилась, с полной надеждой овладеть вниманием зрителей и расположить к себе всех знатоков театра. Наконец, после третьего дебюта состоялся ее ангажемент. Она была принята на три года с 900-рублевым годичным жалованьем и десятирублевыми разовыми, однако эти условия не были долговременными: вскоре, в виду блестящих успехов, ей было увеличено содержание, и через каких-нибудь шесть-семь лет она дошла до пятнадцатитысячного (в общей сложности) оклада.

Когда нам, актерам императорской сцены, не было еще запрещено выступать в частных театрах, а так же заниматься различными театральными предприятиями, я взялся за постановку спектаклей в Немецком клубе, где до меня антрепренерствовал Стрекалов, тоже служивший в нашей драматической труппе.

Эта антреприза для меня имела большое значение, так как, благодаря ей, я вынужден был расстаться с казенной сценой и в конце-концов совсем покинуть Петербурга. Обстоятельства сложились так неблагоприятно.

Приглашаете меня к себе на чашку чая литератор II. и просит взять его дочь, страстную театралку, в состав моей клубной труппы, в которой принимали участие товарищи по Александринскому театру и лучшие частные силы.

— С удовольствием, — сказал я, — для начинающей артистки на моей сцене откроется широкое поле деятельности…

— Значит, наверное она у вас будет играть?

— Наверное, если только у нее есть хоть малейшие задатки сценического дарования…

— Не беспокойтесь, окажется очень полезной.

— Душевно рад буду.

— А когда вы ей назначите дебют?

— Хоть в следующий спектакль… А сегодня пусть приезжает в клуб на репетиции познакомиться с будущими сослуживцами, да кстати ведь и я не имею удовольствия ее знать.

— Сегодня ей нельзя. Вы пришлите ей роль, назначьте репетиции и на первой же из них с нею познакомитесь…

— Превосходно.

Я так и сделал: прислал ей роль (одну из тех, список которых вручил мне при свидании П.) и назначил репетиции, на которой она привела меня в неописанное смущение. Дебютантка ни одной русской буквы не выговаривала порядком; разговорную речь коверкала до неузнаваемости.