Геннадий Левицкий - Александр Македонский. Гениальный каприз судьбы

Один из вельмож по имени Оксиарт присоединился к мятежу Спитамена, но сражался неудачно и сдался на милость царя. Александр сохранил ему не только жизнь, но и власть, которой тот пользовался во времена Дария. Единственное, он забрал двух сыновей Оксиарта в свое войско. Вельможа на радостях устроил для Александра грандиозный пир. Послушаем Курция Руфа.

Когда веселье на пиру было в разгаре, сатрап приказал ввести 30 знатных девушек. Среди них была его дочь по имени Роксана, отличающаяся исключительной красотой и редким у варваров изяществом облика. Хотя Роксана вошла вместе со специально отобранными красавицами, она привлекла к себе внимание всех, особенно царя, невоздержанного в своих страстях благодаря покровительству Фортуны, против чего не может устоять ни один из смертных.

В свое время Александр с отцовским чувством любовался женой Дария и его двумя дочерьми-девушками, по красоте ни с кем, кроме Роксаны, не сравнимыми. Теперь же он распалился любовью к девушке совсем не знатной, если сравнить ее происхождение с царским. Александр сказал, что для укрепления власти нужен брачный союз персов и македонян: только таким путем можно преодолеть чувство стыда побежденных и надменность победителей. Ведь Ахилл, от которого Александр ведет свое происхождение, тоже вступил в связь с пленницей. Пусть не думают, что он хочет опозорить Роксану: он намерен вступить с ней в законный брак.

Отец в восторге от неожиданного счастья слушал слова Александра. А царь в пылу страсти приказывает принести по обычаю предков хлеб: это было у македонцев священным залогом брака. Хлеб разрезали мечом пополам, и Александр с Роксаной его отведали. Я полагаю, что те, кто установил народные обычаи, хотели этой незначительной и легкодобываемой пищей показать вступающим в брак, сколь малым они должны довольствоваться. Таким образом, царь Азии и Европы взял себе в жены девушку, приведенную для увеселения на пиру, с тем чтобы от нее родился тот, кто будет повелевать победителями. Стыдно было приближенным, что царский тесть был выбран во время пира и попойки из числа покоренных. Но после убийства Клита свобода была утрачена, и на привыкших к раболепию лицах выражалось одобрение.

О несчастном Клите речь впереди, а пока скажем: вряд ли Александр думал о слиянии двух культур, когда предложил руку восточной красавице. Разве можно думать о «сближении местных обычаев с македонскими», предварительно разрушив большинство городов Согдианы и перебив половину ее населения? Александру был чужд трезвый расчет даже в судьбоносных битвах. Он герой и разрушитель, но никак не созидатель. Он стирал границы государств, он объединял мир под своей властью, но едва ли задумывался, что будет после смерти. Заигрывание с восточными подданными нужно было Александру постольку, поскольку он ясно понимал: с маленькой Македонией ему не удастся поставить на колени весь мир.

Все же Александр женился по любви, ибо брак с дочерью незначительного провинциального вельможи принес царю больше «минусов», чем «плюсов». В Согдиане у него была прекрасная возможность совершить брак по расчету: скифы предлагали Александру взять в жены дочь их царя. Если бы союзником Александра стал самый воинственный народ, то его великие планы стали бы менее фантастичными. По какой-то причине македонский царь отверг чрезвычайно перспективную сделку.

Однако напрасно радовался отец невесты выгодному замужеству. Любовь Александра подобна вспышке падающего метеорита, и Роксане не найдется места в грандиозных планах Александра. Ее имя исчезнет со страниц произведений древних авторов, которые описывали дальнейшую жизнь Александра. Роксана появится лишь после смерти царя, когда начнется дележ наследства земного бога.

Женитьба на Роксане была не единственным шокирующим поступком Александра в Согдиане. Накануне свадьбы он обагрил руки кровью старейшего из своих друзей, спасшего жизнь македонскому царю в битве при Гранике.

Тяжелая война в Согдиане довела Александра до совершенного безумия. Жертвами его стали не только вражеские города и народы, но и ближайшие сподвижники. В мятежной стране остался навеки тот, кому было поручено ею управлять. Он пал не от руки Спитамена, но от гнева македонского царя.

Свои неудачи в Согдиане Александр периодически заливал вином. Арриан пишет, что «у Александра уже вошло в привычку пировать по-новому, по-варварски», то есть пить неразбавленное вино, пить много и шумно. Хуже было то, что с головой, одурманенной хмелем, царь стремился совершить значимый поступок; о двух из них мы уже рассказали: спьяну спалил дворец персидских царей; опять же на пиру влюбился в Роксану, и тут же, не выпуская из рук чаши, женился на ней.

Пир в Мараканде также попал в историю.

Льстецы и подхалимы знали буйный нрав Александра, его любовь к славе, и потому из кожи лезли, чтобы вознести заслуги царя до небес. Их гротесковые сравнения Александра с мифическими героями были смешны, и человеку разумному показались бы издевательством, но Александр с удовольствием принимал неуклюжую лесть. «Некоторые из присутствующих, льстя Александру (такие люди были и всегда будут проклятьем для царей), — справедливо замечает Арриан, — заявили, что Полидевка с Кастором нельзя и сравнивать с Александром, а дела их с его подвигами. Досталось от них на пирушке и Гераклу; зависть, по их словам, становится на пути живых и мешает современникам воздать им должный почет».

Александр не только с удовольствием слушал небылицы подхалимов, но и сам хвастался так, что ему мог позавидовать барон Мюнхгаузен. Он не оспаривал славу у небожителей, но у почитаемого македонянами человека пытался отнять самые значимые победы. А именно, у собственного отца. Юстин пишет:

Когда во время пира опьяневшие гости упомянули деяния, совершенные Филиппом, сам Александр стал утверждать, что он выше своего отца, а величие своих подвигов превозносить до самого неба.

Старым македонянам, воевавшим под началом Филиппа, было противно слушать речи, его оскорбляющие. Но они молчали, пока Александр не дошел до битвы при Херонее — после которой македоняне стали хозяевами Греции. И эту славную победу Александр принялся отнимать у отца, считая ее своей заслугой и утверждая, что славы от этого великого подвига он лишился из-за злобы и зависти отца. Далее подробности — у Курция Руфа.