Людмила Штерн - Поэт без пьедестала: Воспоминания об Иосифе Бродском

И вот в 1990 году, охваченный внезапным парoксизмом хозяйственности, нобелевский лауреат затеял на Мортон-стрит ремонт стоимостью в несколько десятков тысяч долларов.

В то время я работала в агентстве недвижимости, и друзья часто обращались ко мне за «домовыми» консультациями.

Когда Иосиф объявил о предстоящем ремонте, я пришла в ужас. Пыталась объяснить ему, что люди, находящиеся в здравом уме и твердой памяти, чужие квартиры не ремонтируют . Только камикадзе. Ибо конец всегда плачевен. Случится одно из двух: или хозяин взвинтит квартирную плату, или к нему откуда ни возьмись свалится на голову племянник (тетка, бабушка, брат бывшей жены), и жилец должен будет срочно выметаться...

Иосиф не внял моим предупреждениям: ремонт был сделан, и очень хорошо. Квартира преобразилась и похорошела. Но я как в воду глядела. Года через два после окончания ремонта, хозяин Бродского внезапно женился на финке-гинекологе, и ему срочно понадобилась эта квартира.

Но Иосиф все еще жил на Мортон-стрит, когда в его жизнь вошла Мария. Она ожидала ребенка – то есть там, где жил один, должно было стать трое. Необходимые для работы уединение и тишина Бродскому не светили, и он решил снять студию.

В газете «Нью-Йорк таймс» ему приглянулось одно объявление о сдаче квартиры, и он захотел ее посмотреть.

Квартира находилась тоже в Гринвич-Виллидже, на Барроу-стрит, 34, неподалеку от его дома. Она представляла собой студию размером около сорока квадратных метров на третьем этаже «браунстоуна» – особняка, когда-то принадлежавшего одной семье, а теперь превращенного в кооператив из трех квартир. Такие «браунстоуны» типичны для Нью-Йорка.

Объявленная в газете студия была в прошлой жизни просто чердаком с прекрасным видом на Гринвич-Виллидж.

Хозяин, молодой человек по имени Дэвид Саловитц, жил в этой студии со своим другом Стивеном. Это была молодая, симпатичная гейская пара – оба музыкальные и артистичные. Дэвид, обладатель глубокого бархатного баритона, наверняка сделал бы оперную карьеру, но бог обидел его ростом. Коротышку Дэвида изредка приглашали петь в малозначительных концертах. Этим занятием не прокормиться, поэтому, Дэвид подрабатывал то поваром на подхвате, то официантом в агентстве, обслуживающем приемы и обеды в богатых домах.

Стивен, рок-гитарист средней руки, вечерами поигрывал в барах, а днем работал швейцаром в роскошном доме на Пятой авеню.

В один прекрасный день появился третий член семьи, боксер Люси, взятая из приюта для брошенных собак.

В «музыкальной» студии и так было тесно и шумно, а с появлением Люси стало невыносимо. Дэвид разучивал оперные арии, Стивен бренчал на гитаре, музыкальная Люси подвывала. Владельцы двух других квартир находились на грани нервного срыва, и в один прекрасный день предъявили Дэвиду ультиматум.

Ни перестать музицировать, ни расстаться с Люси молодые люди не могли. Оставался единственный выход – переехать.

Дэвид нашел подходящее жилье в Бруклине, а студию решил сдать и этими деньгами оплачивать новую квартиру. Он поместил объявление в газету, на которое и откликнулся Бродский.

Иосиф позвонил и назвался, но имя Джозеф Бродский ничего Дэвиду не говорило. И все же он вздохнул с облегчением. Человек по имени Джозеф Бродский вряд ли может оказаться безработным негром-наркоманом. Спросить «А вы, случайно, не негром будете?» категорически нельзя. В Америке преследуется дискриминация по возрастному и расовому признаку и по сексуальной ориентации. Отказ сдать квартиру чернокожему (сейчас следует говорить – афроамериканцу) карается законом. Но сдать квартиру такому человеку нежелательно по многим причинам, которые мы здесь рассматривать не будем.

Итак, Иосиф выразил желание посмотреть квартиру, и Дэвид, прежде чем условиться о встрече, решил задать потенциальному жильцу несколько «разрешенных» вопросов.

– Вы работаете?

– Да.

– Могу я спросить, где?

– В основном дома.

– У вас есть специальность? – Дэвид Саловитц был бесконечно далек от литературы.

– Думаю, что есть, – терпеливо отвечал Иосиф.

– Сколько вас тут будет народу?

– Я один.

– Есть ли у вас собака?

– Есть кошка, но у вас она жить не будет...

– Простите, а вы случйно не играете на музыкальных инструментах?

– Нет... Стучу на пишущей машинке.

– По ночам?

– А уж это как придется, но вообще ночевать я у вас не собираюсь.

Бродский пришел смотреть квартиру вместе с Марией. Мария была беременна и все же поразила Дэвида своей красотой. «Прямо как с картины в золотой раме». А вот ее муж не произвел на Дэвида большого впечатления: «Немолодой мужик, лысоватый, в мятых брюках и рыжеватом пиджаке, весь какой-то седовато-пегий».

Бродский с порога оглядел обшарпанные стены, заглянул в ванную с пожелтевшим унитазом и паутиной трещин на раковине, не задал ни одного вопроса и подошел к окну.

Полюбовался мокрыми крышами Гринвич-Виллиджа, выкурил две сигареты, пробормотал, что ему здесь очень нравится, потому что он чувствует себя как в парижской мансарде. Сказал, что въедет через неделю с письменным столом, креслом и пишущей машинкой.

Факт выкуривания двух сигарет за десять минут Дэвида расстроил. Жильцы по общему согласию объявили дом «некурящим». Но идти на попятный было поздно. Разве, что взвинтить цену – авось откажется сам.

Дэвид попросил за квартиру 1500 долларов в месяц. Обычно при сдаче хозяева требуют тройную плату – за первый и последний месяцы, и задаток, который жильцу возвращается, если при отъезде он оставит квартиру в приличном состоянии.

Жильцы, в свою очередь, обычно просят скостить один месяц, но Бродский без звука выписал чек на 4500 долларов.

Дэвида немедленно охватил типичный еврейский комплекс вины. Он начал угрызаться, что и попросил дорого, и задаток взял, будто боялся, получить обратно свою студию в непотребном виде. Впрочем, через два года, когда Бродский съехал, получив свой задаток назад, Дэвид переживал еще больше, что не оставил его себе. «Квартира была так прокурена, что стены пожелтели и потолок облупился», – сокрушался он.

Новый жилец явно переплатил, и совестливый Дэвид к его приезду покрасил стены, побелил потолок, надраил пол и вымыл окна.

Бродский пришел за ключом, обвел глазами посвежевшую студию и вздохнул: «И зачем вы все это сделали? Мне нравилось, как раньше, тут был дух старого европейского жилья».

Агентство, где работал Дэвид, занималось «кейтерингом» для бродвейских актеров и литературных знаменитостей. Кейтеринг – это ресторан на дому. Привозится полное меню, вина, посуда, скатерти, салфетки. Дом украшается цветами. Обслуживают прием официанты, бармен и дворецкий.