Василий Абрамов - На ратных дорогах

Идти или не стоит? Особой надобности в этом не было, но хотелось посмотреть все своими глазами. К тому же, как мы полагали, серьезной опасности не существовало. Чутье подсказывало, что если бы в башне находилась турецкая засада, то она могла быть только многолюдной, а значит, наши ее заметили бы.

На всякий случай Мартыненок приказал нацелить станковый пулемет так, чтобы его огонь отсек турок, если с их заставы попробуют перехватить нас.

Мы шли спокойно, неторопливо, с винтовками на плечах, как обычно ходили солдаты. Турки, конечно, не могли и мысли допустить, что из трех красных солдат двое являются командиром и комиссаром дивизии. Не останавливаясь, мы поднялись на башню. Круглое здание напоминало городские тумбы для афиш, только во много раз больше. В верхней части башни с северо-западной турецкой стороны имелось окно. С нашей — маленькая терраса, опоясанная перилами.

С башни открывалась замечательная картина. Вся местность за пограничным хребтом видна как на ладони. Чудесное место для наблюдений за турками! Они хорошо знали об этом и, чтобы напугать нас, отбить охоту занимать башню, похитили или убили двух наших солдат.

Задерживаться на башне ни к чему. Мы так же спокойно отправились обратно и благополучно вернулись в роту.

Мартыненок признал ошибку — не надо было так далеко выдвигать пост, а уж коль делать это, следовало послать туда не двух солдат, а больше. Да и наблюдать за турками можно не только из башни. Хороший обзор открывался с нескольких высот на нашей стороне.

О судьбе солдат узнать так и не удалось, и мы вернулись в Хой. Там нас уже ожидали посланцы от курдов. Встретились мы с ними в присутствии майора Изугенева вне штаба.

Еще со времен первой мировой войны у меня было представление о курдах как о конниках, вооруженных до зубов, с обязательными парой пистолетов за ярким поясом и кинжалом на боку. А оказались они внешне самыми мирными людьми. Один из них — молодой, стройный и красивый, свободно говорил по-русски. На нем бостоновый костюм и лакированные сапоги. Оба его спутника постарше, одеты скромнее.

Поздоровались. После заверений, в обоюдном уважении начался деловой разговор.

Курды выразили сочувствие по поводу происшествия в Маку и предложили свои услуги для отмщения туркам. Поблагодарив их, мы попросили не делать этого. Затем нам было принесено извинение за обстрел нашего офицера. Но главное их сообщение нас основательно встревожило. Оказалось, что горцы голодают, от недоедания у них начались болезни. А враги наши, используя трудности, ведут агитацию против советских войск.

— Чем вызван голод и почему вы раньше нам не сообщили о нем? — спросил Кальченко.

— Не хотели вас тревожить, — сказал молодой. — Уже давно заключен договор между курдами и правительством Ирана о снабжении нас хлебом. Но когда появились советские войска, начались перебои. А в последнее время нам совсем прекратили доставку муки. Ханы недовольны нашим дружеским отношением к России и хотят поссорить нас с вами. Говорят: «Пока красных не было, вы были сыты. В голоде виноваты русские». Распускают слухи, что нашу муку отправляют в Джульфу. Нам известно, что мука для нас имеется, но ее задерживает начальник макинского бехша-уезда.

— Мы примем меры, — заверил я курдов. — Сколько вы можете продержаться?

— Максимум неделю, — ответил молодой, посовещавшись со старшими.

— Хорошо. Мы заставим иранские власти выправить дело. А вы пресекайте у себя враждебную агитацию.

— Мы, господин полковник, сделаем все, — заверили курды. На прощание они назвали селение, где власти хранят предназначенную для племен муку.

Пришлось снова ехать в Маку. Я без формы с начальником уезда не хотел встречаться. Предложил Мартыненку:

— Идите к губернатору или как его там называют, останьтесь с ним наедине и передайте буквально следующее: «Командиру дивизии точно известно, Что вы умышленно вызвали голод среди курдов, спрятав предназначенную для них муку в… — я назвал селение. — Командир дивизии требует, чтобы вы немедленно направили ее по принадлежности. Срок вам для этого три дня. И прекратите враждебную агитацию. Не выполните просьбу, будут большие неприятности».

Признаться, меня беспокоило, как справится майор с возложенной на него «дипломатической миссией». Опасался, что Мартыненок не сумеет правильно повести себя, если губернатор заартачится. Я не учитывал, что свойственное советским людям сочувствие угнетенным придаст майору твердость в разговоре с представителем местной власти. Мартыненок блестяще выполнил свою задачу.

На четвертый день после нашего возвращения в Тебриз курды получили муку. Мартыненок и Изугенев сообщали, что вожди племен приглашают меня в горы на местный праздник. Сам я поехать не мог и попросил Мартыненка побывать у курдов.

Его встретили торжественно, посадили на почетное место за праздничный стол, показали скачки лучших наездников, меткую стрельбу. Об этом майор рассказал мне и прибывшему в Иран заместителю командующего фронтом генерал-майору А. И. Хадееву.

Хадеев привез неутешительные вести — немцы рвались в Закавказье. Признаться, приезд генерала я связал с желанием командования отозвать нашу дивизию на фронт. Даже спросил у него, когда нам собираться. А он только улыбнулся:

— Откуда вы это взяли? Дивизия специально сформирована для службы в Иране, и нет надобности сменять ее.

Тогда я попросил замолвить слово хотя бы обо мне. Говорил, что на Карпатах в 1917 году и в Крыму приобрел опыт действий в горах и считаю, что мое место на фронте. Хадеев обещал поддержать мою просьбу.

Жаль было расставаться с дивизией. Она для меня стала любимым детищем. Но что делать. Раз дивизия останется в Иране, придется уезжать самому.

В первых числах августа прибыл новый командир дивизии полковник Волкович. Я получил сообщение что меня назначили заместителем командира 3-го стрелкового корпуса.

По пути в 3-й стрелковый корпус заехал в штаб Закавказского фронта, познакомился с обстановкой. После падения Ростова немецкая группа армий «А» в составе 1-й танковой, 11-й и 17-й полевых армий, поддерживаемая тысячью самолетов, ринулась на Кавказ. Наступление велось по трем направлениям — на Новороссийск, Туапсе и Грозный.

Благодаря упорному сопротивлению войск Южного фронта под командованием генерал-лейтенанта Р. Я Малиновского и Северо-Кавказского под командованием маршала С. М. Буденного было выиграно время. Закавказский фронт с помощью местных партийных организаций, при активном участии десятков тысяч советских граждан сумел создать сплошную оборону на рубежах рек Терек и Баксан, по перевалам центральной части Главного Кавказского хребта и в северных предгорьях его западной части.