Павел Огурцов - Конспект

— А не знаете где материалы по обследованию заводов?

— Наверное, в наркоматах или в проектных институтах.

— А в Червоноказачинске их нет?

— Не знаю. Может быть в облплане. Да вы спросите у Прохорова.

В отсутствие Кармазя мы обсудили план наших действий. Пора обратиться в санитарную инспекцию — без нее ничего и предпринять нельзя. Если санитарная инспекция сочтет, что задымление было недопустимым, мы попросим Головко, чтобы Гипроград, корректируя свой генеральный план Червоноказачинска, проработал два варианта: восстановление заводов на прежних местах и строительство новых на других. После некоторых колебаний пришли к решению — местное начальство пока не трогать: мы их еще не знаем, и неизвестно, как оно отнесется к нашему предложению, очень возможно, что отрицательно. Одно дело, если этот вопрос поставим перед ним мы, другое дело, — если Киев, а раз откажут нам, могут упереться и дальше на том стоять.

Утром, на свежую голову, мы думали о том, что где бы мы ни ставили вопрос о переносе заводов, нас непременно будут спрашивать: а есть ли такая территория, которая отвечала бы требованиям строительства и эксплуатации заводов, и обеспечивала бы значительное уменьшение задымления города? Конечно, выбор такой площадки — дело проектного института, но было бы хорошо и нам иметь свои рекомендации. В санитарной инспекции тоже могут задать такой вопрос, и мы решили: до обращения в санинспекцию попытаться подобрать такую площадку.

— Будем подбирать площадку и посматривать, как на это реагирует Андрей Ильич, – говорит Кудсяров.

— Значит, и местное руководство будет об этом знать, — говорю я.

— Не думаю. Кармазь — человек деликатный, хотя и осуждает нас, доносить не станет.

— Доносить, конечно, не станет. И, знаете, он нас даже не осуждает, а предупреждает. Но проговориться может.

— Нет, не проговорится. Он человек осторожный: знал и не сообщил — ему же хуже будет.

По розе ветров наиболее безвредным было бы размещение заводов за разрушенным мостом через Днепр или вдоль железной дороги на Гелиополь, но эти территории — за пределами нашей схемы генерального плана, и мы не знаем, что там сейчас находится и какой там рельеф. Придется осматривать их и набрасывать схематические планы.

— На каждую из этих площадок уйдет дня два, — говорю я.

— Да, не меньше, — говорит Андрей Дмитриевич. — И надо будет где-то ночевать и что-то есть. А если будем что-то зарисовывать, то нас могут и задержать. Но все равно — обследовать надо.

— Кажется, я могу вам немного помочь, — говорит Кармазь. — Одну минутку.

Он выходит, возвращается со свернутым в трубку большим листом и подходит к столу Кудсярова. Андрей Дмитриевич освобождает стол, я приношу для Кармазя стул, и мы втроем наклоняемся над раскрученным листом, придерживая его края, чтобы он не свернулся. Перед нами светокопия схематической, без рельефа, крупномасштабной и подробной карты области с административными границами, всеми населенными пунктами, автогужевыми и железными дорогами и станциями.

— Вот смотрите, за разрушенным мостом первая станция — Скели. — Не отрывая пальца от этой станции, Кармазь поднимает голову. — Я не поддерживаю того, что вы затеваете, и даже за вас опасаюсь, но я понимаю — вас не остановишь. Затея ваша, по всему, вроде бы напрасная, но работники вы, — я же вижу, — старательные, добросовестные — почему же не помочь? — Кармазь передвигает палец. — Вот вторая станция — Байрачная. Между этими станциями — гладкая, как скатерть, степь. Ее размеры такие, что там можно разместить больше заводов, чем есть в Червоноказачинске. — Кармазь стал описывать достоинства этой территории. — Значит, железная дорога есть. Шоссе с твердым покрытием немного не доходит до станции Скели — вот оно сворачивает под железной дорогой. Недалеко Днепр — значит, воды сколько угодно. Близко огромные разветвленные балки — их хватит на много лет под отвалы шлака и под шлаконакопители. Лучшей территории под промышленные предприятия не найдете.

— А как ездить на работу?

— А как ездили до войны? Трамвай не справлялся, основная масса народа ездила рабочими поездами. Так и будет ездить, только в противоположном направлении. Расстояние почти такое же. До войны поездка занимала, — смотря где вставать, — от семи до двадцати трех минут. А до станции Скели — минут пятнадцать, до Байрачной — минут двадцать пять. По шоссе можно организовать автобусное движение.

— А как сейчас туда добраться?

— На машине никак не доберетесь — разрушен мост. Возле него есть лодочная переправа, но до переправы пешком, после переправы пешком, да в оба конца, да там походить — за день не управитесь. Через временный деревянный мост идут грузовые поезда, а пошли ли пассажирские — не знаю. Но можно позвонить на вокзал, в справочную. Если пассажирские пошли — доедете как раз до станции Байрачной.

— Андрей Ильич, а есть ли подходящая площадка где-нибудь здесь? — Я провел пальцем по железной дороге на Гелиополь.

— Нет. Здесь знаете какой рельеф? Вверх-вниз, вверх-вниз, гора-балка, гора-балка... И так на десятки километров. Заводы здесь не построишь. Подходящая территория есть только по Великоотаровскому шоссе.

— Какое шоссе?

— Великоотарiвське — шлях до райцентру Великi Отари. — Кармазь провел пальцем по улице, а потом — дороге, ведущей из старого города на восток и проходящей недалеко от вокзала под железнодорожным мостом. — Территория здесь большая, ровная и недалеко от города. Там до войны был гражданский аэродром, но и для заводов места хватит.

— Ни к чему сюда заводы переносить, — я показал на розу ветров. — Восточные ветры будут задымлять старый город. Они почти такие же частые, как и те, что дуют от разрушенных заводов.

— Значит, вам остается только одна площадка — между станциями Скели и Байрачная, да она и самая лучшая. А других подходящих больше нет, — сказал Кармазь. — Дался вам этот перенос!

Мы и сами уже поняли, что другой подходящей площадки не найдется. Поблагодарив Кармазя за помощь, мы решили завтра же отправиться на рекомендованную им площадку, а сейчас сходить на базар за продуктами на дорогу.

— Да зачем вам на базаре куплять продукты? — удивился Кармазь. — Возьмите в столовой сухой паек на завтра. Все так делают, когда ездят в командировку.

— Вот спасибо! — сказал Кудсяров. — А мы и не знали, и когда знакомились с городом ходили голодные. И вы берете сухой паек, когда ездите в командировку?

— Нет. У меня семья, я карточки беру домой и столовой не пользуюсь.

— Не могу понять Андрея Ильича, — говорит по дороге в столовую Кудсяров. — И не одобряет и в то же время помогает.