Павел Огурцов - Конспект

— А самой определиться это — посоветоваться с областным начальством?

— Ну, что вы! Мы, санитарные врачи, знаем: заранее советоваться с начальством — погубить любое дело. Представьте себе, что лечащие врачи советуются с областным или городским начальством как и чем лечить того или иного больного. Засмеялись? Вот так и у нас. Мы выходим к начальству с готовыми, хорошо продуманными предложениями и пытаемся их отстаивать, только это не всегда удается.

— А Коваль?

— Коваль из всех начальников, которых я знаю, пожалуй, самый толковый и порядочный. Он вникает в суть дела. Доказательство тому — работа, которой мы с вами сейчас занимаемся.

— А как, по-вашему: поддержит ли он предложение насчет металлургических заводов?

Юлия Герасимовна задумалась.

— Трудно сказать, — ответила она. Еще помолчала. — Думаю, что не поддержит. Да, наверное, не поддержит.

— Почему?

— Потому что он начальник и не станет рисковать. С него спрос больше, чем с нас с вами: он — власть.

— Вы считаете, что поднимать этот вопрос рискованно?

— Когда не знаете, какая будет реакция на ваше выступление, то это — всегда риск. Разве вы этого не знаете?

Вертелось на языке: «А риск большой?» Но разве можно ответить на такой вопрос? В лучшем случае услышишь: «Как повернется дело».

— Пока получается так: вопрос первостепенной важности не решен, а мы занимаемся мелочами, — сказал я.

— Вопрос первостепенной важности не только не решен, но еще и не поставлен, вот мы и занимаемся другими делами. — Юлия Герасимовна улыбалась. — А вы хотели бы заниматься только вопросами первостепенной важности? Так не бывает. В жизни преобладают мелочи.

Мы заканчивали нашу работу. Юлия Герасимовна сказала, что областная инспекция готова обсудить наше предложение и спросила, вернулся ли мой начальник.

— Еще нет. Но он просил его не ждать: надо быстрее решать этот вопрос, пока заводы не начали восстанавливать.

Юлия Герасимовна поговорила по телефону со своей областной начальницей и пригласила меня к ним на совещание завтра, сразу после перерыва. После ужина я в одиночестве засиделся на работе — закончил схематический план города с вариантами размещения заводов. Огромные разветвленные балки вблизи станции Скели и Байрачная я нарисовал по памяти. Они выглядели правдоподобно, но это не значит, что они были именно такими. Очень хотелось показать загазованность районов города, но устное описание, сделанное Юлией Герасимовной, было недостаточным для определения границ и степени загазованности. Чертежное перышко Антонина Карловича — у меня, но я оставил схему в карандаше: вернется Кудсяров — посоветуемся, как ее кончить.

За стол, стоявший посреди комнаты, уселись несколько человек во главе с начальницей областной санитарной инспекции Раисой Григорьевной Скорик. Ей лет что-то вроде шестидесяти. И когда я уже научусь определять возраст более точно? Она маленькая, сухонькая, подвижная, с глазами печальными и умными. Присутствует только один мужчина — Константин Георгиевич Костенко. Высокий, стройный, лет... лет... за пятьдесят во всяком случае. Гладкие черные волосы, причесанные, волосок к волоску, на прямой пробор, аккуратно подстриженные усы, гладко выбрит. На нем не ко времени приличные костюм и туфли, белый воротничок с черным бантиком. Заметно, что он за собой следит. Невольно вспомнились выражения Ильфа и Петрова: Старгородский лев — из «Двенадцати стульев» и «Сразу видно человека с раньшего времени» — из «Золотого теленка». Из всех сидящих здесь я знаю только Панченко.

Никаких предварительных формальностей. Юлия Герасимовна меня представила:

— Петр Григорьевич Горелов, старший архитектор областного отдела по делам архитектуры.

— Мы вас слушаем, — сразу же сказала Раиса Григорьевна.

Я раскрыл на столе наш кустарный походный генплан города. Над ним склонились, и поднялся небольшой шум. Стало понятно: генплан города им не в новинку, но они его давно не видели, соскучились, с удовольствием рассматривают и обсуждают. Шум утих, Раиса Григорьевна оторвалась от генплана и снова сказала мне:

— Мы вас слушаем. Я положил на стол схематический план с вариантами размещения заводов и сказал:

— А что тут говорить? Посмотрите, все станет ясно. Снова склонились над столом и снова поднялся легкий шум.

— Хороший был вариант, — сказал Костенко и пощелкал языком. — Лучше ничего не придумаешь. Все наши проблемы снимались. Ну, не все, но главные. Вы знаете, — обратился он ко мне, — ведь мост через Днепр и все инженерные сооружения на линии Червоноказачинск-Байрачная рассчитаны на укладку вторых путей. Это чтобы обеспечить бесперебойное и быстрое сообщение жилых районов с металлургическими заводами.

— Это все из области воспоминаний, — сказала Раиса Григорьевна. — Петр Григорьевич, правильно ли я понимаю, что вы хотите добиться еще одного пересмотра места строительства металлургических заводов?

— Совершенно верно.

— А на каком основании?

— Как на каком?! Ведь заводы загазовывали город.

— Я не об этом. Вы знаете, по какой причине и по чьему решению было пересмотрено размещение этих заводов?

— Да, недавно узнал об этом.

— Так на каком основании вы ставите вопрос о том, чтобы размещение заводов было еще раз пересмотрено?

— Изменились обстоятельства. Размещение заводов на том или ином берегу уже не имеет стратегического значения.

— Вы беретесь об этом судить?

— Так ведь война идет к концу. Или вы не верите в нашу победу?

— А вы уверены, — спросил Костенко, — что воевать нам больше не придется?

— Я на это надеюсь.

— Такой надеждой обосновывать перенос заводов?! — Костенко покачал головой. — Ну и ну!

— Теперь не та военная техника, при которой строились эти заводы. Теперь дальнобойная артиллерия, авиация, ракеты вроде Фау-2 могут разрушить такие заводы где угодно. А ведь техника совершенствуется, в первую очередь военная. И если начнется новая война, никто не угадает, какой она будет и как от нее можно уберечься.

— А вы знаете? — обратился ко мне Костенко. — Благодаря тому, что заводы были на левом берегу, их удалось эвакуировать.

Вмешалась Раиса Григорьевна:

— Я думаю — мы занялись не своим делом: пытаемся решить вопросы, выходящие за пределы нашей компетенции. Петр Григорьевич, у вас есть другие аргументы?

— Найдутся, — ответил я, вдруг увидел на всех лицах улыбки и удивился — не тому, что они улыбались, а тому, что улыбки не были ни ироническими, ни скептическими. Они, скорее всего, были приветливыми. Тогда я так и не понял, почему или чему они улыбались. — Ну, хорошо. Может быть, мы все согласимся с тем, что мы не знаем, имеет ли теперь военно-стратегическое значение размещение заводов на той или иной площадке?