Павел Огурцов - Конспект

– Да зачем она вам?

– Это другой вопрос. Но, как видите, – пригодилась. Будем еще пререкаться?

– Да нет, не имеет смысла.

Да, это не Сабуров. Но иногда я, как бы спохватываясь, понимаю: все эти огорчения, недостатки, трудности, да и наша работа – ничто, мышиная возня по сравнению с тем, что творится в мире – война, гибнут люди… Но крах Германии предрешен, скоро конец войне, наступит мирная жизнь, и так хочется верить, что эта жизнь будет нормальной, человеческой. Ожидание и надежда светились в наших глазах.

Уже есть поезд Симферополь-Москва, Запорожье проходит среди ночи. Сотрудники Орлова, когда им надо ехать в Москву, к вечеру приходят к нам домой, а ночью идут на станцию. Как на подбор – деликатные и милые люди. Хорошо работать с такими людьми.

Большое подспорье горожанам – огороды. Весной сорок пятого на берегу Мокрой Московки, против Дубовой рощи получил участок и наш маленький коллектив. Недалеко от работы, еще ближе от дома, в котором мы с Леной живем. Думал – нашему везению мы обязаны Беловолу, оказалось – вся полоса вдоль речки занята огородами сотрудников партийных и советских органов. Антон Иосифович сказал мне, что когда-то эту полосу арендовали болгары и выращивали хороший урожай овощей, надо только подождать пока пройдет паводок.

Осенью сорок четвертого или следующей весной прочли в газете новый закон о семье и браке. Кто-нибудь помнит, когда именно это произошло, но стоит ли тратить время на уточнение? Важно другое: это был бросок в дореволюционное прошлое.

До этого закона в загсе брак регистрировали, и регистрация не была обязательной. Теперь в загсе вступали в брак, без этой процедуры брак не признавался, тем самым восстанавливалось понятие – незаконный брак, и живущие в нем назывались не мужем и женой, а сожителем и сожительницей. Раньше ношение обручальных колец высмеивалось: кольцо – символ цепи рабства, теперь поощрялось и пропагандировалось. В Российской империи были запрещены браки между лицами разных вероисповеданий, теперь – запрещались браки с иностранцами. Дети, родившиеся в незаконном браке, не имели права на отчество, тем самым восстанавливалось понятие – незаконнорожденные дети, и алименты на них не полагались.

Для развода раньше было достаточно мужу или жене обратиться с заявлением в загс, и он или она тут же получали свидетельство о расторжении брака, теперь – сложная судебная процедура. Сначала – обращение в народный суд, но его функции ограничены попыткой примирить стороны, а вышестоящая судебная инстанция имеет право расторгнуть брак по ограниченному перечню причин. Для большинства развод невозможен, и за развод надо платить большие деньги.

Возможно, и даже наверное, новый закон принят с целью предотвратить дальнейший распад семей из-за длительной разлуки мужей и жен.

Вскоре началось, и как снежный ком, нарастало вмешательство в личную жизнь. Дела о неверных мужьях и женах разбирали партийные и профсоюзные организации. Обвиняемых обсуждали и поносили на собраниях, на них накладывали взыскания, вплоть до увольнения, исключения… Глаза горели от любопытства и возбуждения. «А из зала кричат: давай подробности!» – это строка из песни Высоцкого. Пересуды, сплетни, даже доносы, бичующие статьи и фельетоны в прессе.

Лет пятнадцать мы живем в атмосфере фальши и притворства. Бедствовали, голодали, подвергались чисткам, раскулачиваниям, всяческим гонениям и ограничениям, репрессиям, пыткам, новой каторге в лагерях… И все это при беспрерывном, назойливом, осточертевшем и без конца возрастающем восхвалении и воспевании Сталина, а заодно и монолитной партии Ленина–Сталина. Дети чутки к малейшей фальши. Как ни скрывай отношения в семье, они будут только притворяться, что дома все благополучно. Вот пусть и привыкают сызмальства жить в такой атмосфере. К чему это приведет? Какими людьми они вырастут? Кого-то это не беспокоит, кому-то это будет на руку.

Этот закон, возможно, лишь первая ласточка того, что нас ждет. Что же нас ждет? Надежда на то, что жизнь изменится к лучшему, угасла.

В апреле сорок пятого года Управление по делам архитектуры поручило нашему областному отделу разработать схемы первоочередных мероприятий по восстановлению городов Осипенко и Мелитополя. Евстафьев поручил эту работу мне. Я взялся за нее с большой охотой: наконец, серьезная проектная работа по специальности, увижу новые города, побываю у моря.

Начал с Осипенко. Хотя город сильно разрушен, и все уцелевшие, выше одного этажа дома можно посчитать на пальцах, хотя железнодорожная линия в порт проходит по набережной, и ее большая часть застроена халупами, хотя из-за сильных грунтовых вод плохо приживаются деревья, и питьевая вода очень жесткая, я сразу в него влюбился. Опрятный компактный городок, уютно приютившийся между крутыми откосами верхней террасы и морем, прямые замощенные улицы с каменными кюветами для ливневых вод, каменными плитами над ними в местах переходов и каменными оградами, кое-где увитыми зеленью. Особенно симпатичен центр: приятные пропорции между высотой домов и шириной улиц, красивые дома, большой сквер, брусчатая мостовая, бульвары, ведущие к морю и порту.

В горисполкоме к моей работе отнеслись с интересом, ко мне – заботливо: сразу же, без моих просьб, – направление в дом приезжих и в столовую, стол для работы и план города.

– Что-нибудь еще нужно? – спрашивает председатель.

– Хорошо бы адреса старожилов, знающих историю города.

– Дадим. Такие у нас есть. А что еще?

– Спасибо. Пока больше ничего.

– Если что-нибудь понадобится, обращайтесь прямо ко мне, к моему заместителю или секретарю – кого застанете.

Вышел в город. В центре – собор, уцелевший и действующий, за ним, как исстари повелось, базар с обилием рыбы – свежей, соленой, вяленой, копченой. Умилила надпись на фронтоне сожженного театра: «Драма. Опера. Комедия». А как же трагедия? Сожженная кирха. Немцы сожгли? Значит, использовалась по другому назначению. В харьковской кирхе был какой-то склад, охраняемый военными. Один квартал занимает стадион, неправильно ориентированный по сторонам света, с остатками деревянных скамей на земляных насыпях.

В прошлом году Сабуров привез отсюда схему трассы железнодорожной ветки в порт, взамен проходящей по набережной. Эта схема со мной. Подход ветки в порт – по улице, начинающейся от шоссе, спускающегося с верхней террасы, и заканчивающейся у порта. Улица так широка, что расположенная посреди нее городская электростанция не помешает железнодорожной линии и еще останутся полосы для проезжих частей по обе стороны улицы. Ввод в порт удобнее существующего – без поворота. Но какая-то часть города будет отрезана веткой, и переезд через нее возможен только в одном уровне. Иду в отрезаемую часть. За широкой улицей верхняя терраса резко приближается к морю, а нижняя заканчивается небольшим треугольником, тесно застроенным неказистыми домишками и халупами. Улочки – без мостовых и тротуаров, на оградах – рыбацкие сети, в двориках – опрокинутые лодки с черными днищами. Рыбацкий поселок Лиски. За ним – глиняные откосы почти вплотную к морю, узенькая – не разъедешься – грунтовая дорога и следы оползней.