Александр Гамов - Непарадные портреты

Молодежь наша сейчас тянется к церкви. И пускай тянется. Плохого там ничего не найдут, только хорошее. А «Комсомолке» и читателям, которые меня вместе с вашей газетой так поддерживают, я желаю нежности в отношении к религии божественной. Нежности и доверия. Все зависит от Неба и от веры.

«Комсомольская правда», 26 апреля 2008 г.

Мы много раз говорили с Нонной Викторовной о несыгранных ролях, о неосуществленных мечтах и желаниях актрисы. В газетные интервью входило далеко не все, что она рассказывала, о чем размышляла вслух. Многое оставалось на магнитофонных пленках, в расшифровках, записках. Вот несколько таких фрагментов...

— Вы снимались с такими партнерами, как Рыбников, Ульянов... Зрители вас не соединяли в любовную пару? На встречах задавали вопросы по этому поводу?

— Задавали. Я отвечала правду: что Рыбников очень любит свою жену Аллу Ларионову и что он ее любил со студенческой скамьи, что у них очень хорошая семья.

— А выпивка характерна для артистической среды?

— Да это вся страна выпивала. Мы все равны — такой же процентаж пьющих и непьющих. Уверяю вас, что пьяниц одинаковое количество.

— То есть это еще один миф — о повальном пьянстве среди артистов?

— Да.

— А у народа представление — пьют и крутят романы.

— Это трудно объяснить, но, играя искренне, актеры почти всегда балансируют на грани влюбленности друг в друга. Почти всегда. Это очень близко ко греху. Но закончилась съемка — и до свидания. А бывает такая сила накала чувств, как сейчас у Домогарова и Марины Александровой, — приводит к невозможности не жить вместе.

— И как не поверить в роман артистов, если видишь в фильме, например, как Ульянов смотрит в кадре на Мордюкову...

— Ну, и приходилось разъяснять, что у него жена — актриса Алла Парфаньяк. В юности он был влюблен в Дину Дурбин. А встретил Аллу — очень красива была и смахивала на Дину — и забыл про Америку.

— У вас в фильмах мало сцен близких контактов с партнером — объятий, поцелуев...

— Это было немодно. Это было стыдно, неинтересно, не заведено. Никогда. Я себе и представить не могла... И не предлагалось такое. В картине «Отчий дом» снималась с Валькой Зубковым, и вот они (герои. — Авт.) должны были поцеловаться. И вот он ее тянет, тянет к себе — и вот уже губы к губам — и все, камера поехала. А мы и не приучены были, не претендовали.

— А если бы режиссер потребовал? Сейчас актрисы раскрепощенные...

— Я бы не поцеловалась с актером. Здесь (на съемочной площадке. — Авт.) сто человек народу, и при них... Поцелуй — это интимная вещь.

— А вы сами — как в школе мы влюбляемся в учителя — влюблялись в режиссеров?

— Было, было, все это было, но разум-то есть! Мы же понимаем, что есть дети, жена, да и зачем это? Близкие отношения? А дальше что?

Вот снималась в картине Бондарчука «Они сражались за Родину»... Я приехала, а у меня заблудился администратор — в Волгограде не встретил. Надо было добираться.

Подхожу к милиционеру: «А где же здесь кино снимается?» — «А вот райком партии, вы пойдите, там дежурный, он в курсе всех дел». Прихожу: «Как добраться?» — «Туда 69-й автобус идет... Нет, я сейчас машину дам! Доедете до “кукурузника”» (так называют самолет Ан-2. — Авт.).

...Летим. Начинаем приземляться. А там дед какой-то с флажком по ромашкам ходит и дает сигнал, куда самолету посадку делать...

— Успели вовремя?

— Да. Бондарчук — за руку меня, в костюмерную. Костюм подбирал, сам надевал, сам снимал с меня — одну кофту, другую — рад, что я приехала...

— ...Как реагировали на ваши работы в кино коллеги-актеры?

— Если картина вышла хорошая и я хорошо сыграла, многие делали вид, что они кино не видели. Вот так и реагировали: «Прилетаю. Шубу вешаю. Думаю: что это за знакомый тембр голоса? Смотрю — уже финал...» Ну брешет, просто нагло. И чем громче фильм, чем лучше я сыграла, тем чаще говорили, что не видели. Зависть...

— ...Вася Шукшин был такой характерный. Пел русские песни — головой мотал...

А отношения у нас складывались — как пинг-понг: он мне слово — я ему второе. Друг дружку понимали — один и тот же юмор, одно и то же горе... Уже вроде бы пора обняться, а мы все нет... Я замуж выходила оттого, что забеременела раньше времени: аборт там делать или что? Сначала со Славкой любили друг друга — потом по-другому пошло... Ну на разной волне мы были...

А тут любовь пришла настоящая... Рванула бы я тогда — все было бы по-другому...

Но как? Чем меньше женщина понимает своего мужа, чем труднее ей ложиться с ним в кровать, тем она больше себя виноватой чувствует, что она его не любит. Боже сохрани ему это показать! Ну и, короче говоря, не завершился ничем этот роман с Шукшиным.

— Это у меня будет отдельная тема в книге, называется «Же ву зем». По-французски — «я люблю вас». Это Пьер Безухов сказал Элен. А потому по-французски, что он не любил ее. И еле выдавил: «Же ву зем».

А вот режиссер Сергей Бондарчук с удовольствием мог бы мне это сказать: он меня как актрису любил...

Я цепляю вопрос о том, как жены — я найду дозу — талантливых мужей, будучи тоже актрисами, всегда ревновали ко мне мужей. Что я обладаю этим умением вскочить на тот самый мостик, на который им слабо вскочить.

— И кто войдет в эту вашу главку?

— Кто войдет? И Скобцева, и Ларионова...

— Вы пишете о том, как они ревновали?

— Как трудно было общаться. Хотелось им угодить или добрым словом, или поставить чашку чая, или что-нибудь такое... Как правило: хороший крепкий режиссер — мы сразу понимаем друг друга, и всегда это на линии греха. Выше искусства ничего нет.

— Никита Михалков при каждом удобном случае говорит, что обожает актрису Мордюкову.

— Я его как режиссера и человека тоже обожаю. Я у них с Таней всех детей перенянчила... А по-другому — никогда не было никаких намеков. Никита вообще из другого века...

— Сцены не устраивали жены?

— Нет. Вот одна хотела, а не за что...

— Что бы вы принципиально не стали играть? Например, роль бандитки.

— Когда читаю сценарий, уже есть отторжение или нет отторжения. Даже, играя бандитку, ищешь яростно оправдание ей, чтобы она все равно имела что-то положительное. А просто бандитку играть, чтобы она людей вешала, — это неинтересно. Это не моя стихия. Это не искусство. Патология.

Когда у нас актер играет Гитлера, он через себя по каждому капилляру пропустит. Все слабые черты Гитлера, все сделает своим, репетирует походку, все сделает. Обязательно нужно быть адвокатом своей роли, иначе ты ее не сыграешь. А некоторые от азарта, от профессии берут материал с большим любопытством. Это же интересно. Самая трудная роль по вживанию, по пропусканию...