Михаил Водопьянов - Небо начинается с земли. Страницы жизни

6 февраля. Все эти дни неистовствовала такая злобная пурга, что и носа не высунешь за дверь.

Как только показалось негреющее тусклое солнце, АНТ взлетел. Дошел он до мыса Дежнева, но внезапно налетевшая пурга заставила повернуть обратно.

Ни зги не видно.

Ляпидевский посадил машину на лед залива Лаврентия, неподалеку от культбазы.

День за днем мела пурга. Белая мгла кружилась непрестанно. Снежные заряды, вихрясь, налетали один за другим без всякого перерыва. Бортмеханик, отправляясь к самолету, занесенному снегом в двадцати шагах от культбазы, вынужден был брать с собой чукчу-проводника.

Тринадцатого февраля Ляпидевский, сидя на койке в каморке культбазы, наигрывал на гитаре, когда ворвался облепленный с головы до ног снегом радист. Размахивая радиограммой, он кричал:

– «Челюскин» утонул! Сто четыре человека высадились на льдину! Что будем делать?

На следующий день радист бухты Лаврентия передал летчику приказание из Москвы от товарища Куйбышева: «Принять все меры к спасению экспедиции и экипажа «Челюскина».

В своих воспоминаниях Ляпидевский рассказывает:

«Трудно описать наши переживания. Бушует пурга, ветер с дьявольским свистом издевается над нашим бессилием. Даже на собаках ехать нельзя – не то что лететь… Локти готовы грызть от досады…»

До Уэллена всего сорок минут полета. Но эти долгожданные минуты наступили только через неделю.

Пересев в Уэллене на первую машину, Ляпидевский повел ее в лагерь Шмидта. Внезапно в воздухе начал давать перебои левый мотор, перестали работать приборы. Пришлось повернуть обратно.

В следующем полете, длившемся пять часов, АНТ кружил над тем районом океана, где по расчетам должен был находиться поселок советских людей на льдине. Ходили переменными курсами, зигзагами, чтобы просмотреть наибольшую площадь, но ничего не обнаружили. Бензин был на исходе, еле «дотянули домой», в Уэллен, и без традиционных кругов, с ходу пошли на посадку… Сели неудачно – подломали шасси. Машину подняли на бочки в ожидании сварщика, который неизвестно когда мог здесь появиться. А экипаж пересел на второй самолет.

И на этой машине не везло. Двадцать восемь раз Ляпидевский и его товарищи по экипажу отчаянно пытались добраться до льдины челюскинцев и только в двадцать девятый добились успеха.

Четвертого марта установилась ясная, морозная погода, барометр стойко держался на высоком уровне. К очередному полету готовились особенно тщательно, проверяли моторы, приборы.

Из лагеря Шмидта сообщили, что сжатием льдов обломало взлетно-посадочную полосу, а новый, только что расчищенный аэродром имеет размеры всего лишь 150 на 450 метров. Немного для такой машины, как АНТ-4!

Ляпидевский разметил на льду площадку точно такой же величины, оградил ее флажками и стал отрабатывать взлеты и посадки. Все выходило удачно. После таких «репетиций» уверенность в успехе полета окрепла, лишь бы только не подвели моторы!

Еще до рассвета механики начали греть воду и масло. Утро наступало очень холодное, но ясное.

Полетели четверо: командир самолета А. Ляпидевский, второй пилот Е. Конкин, бортмеханик М. Руковский и штурман Л. Петров.

Самолет шел над хаотическим нагромождением льдов. Солнце казалось огромным, но не грело. Дул слабый южный ветер.

Примерно через час полета на горизонте появилось несколько столбов тумана. Это поднимался пар из трещин и разводий. Летчики вначале приняли их за дым сигнальных костров. Тени от ропаков создавали видимость палаток и барака. Кто-то из членов экипажа даже крикнул: «Лагерь!» Но нет, судя по времени, до челюскинцев было еще порядочно.

До боли в глазах всматривались пилоты в даль. И вот к исходу второго часа полета впереди по курсу показался новый столб тумана. Он явно колеблется. Значит, это не туман, а дым – сигнальный дым над льдами. Может быть, опять придется разочароваться. Нет, неожиданно открывается площадка, несколько флагов, обозначающих ее границы, и три человека, раскладывающие посадочное «Т».

Вот уже виден барак, палатки, сигнальная вышка.

Ляпидевский низко кружит над ледяным квадратом. Вокруг него – трещины.

Площадку обступили высокие торосы – это внушительный и опасный барьер.

Летчик – весь внимание. Он сосредоточен до предела. Посадка предстоит не из легких. Он даже не замечает, как к аэродрому бегут люди. Он думает только о том, хватит ли ему узкой полоски, зажатой торосами… Легкий толчок, и машина, замедляя скорость, плавно катит по льду.

Крылатых гостей встречает комендант аэродрома комсомолец Саша Погосов и его помощники – Валавин и Гуревич. Они приглашают в свою палатку, очень маленькую, в которой жарко пылает камелек. Здесь трое «аэродромщиков», живя вдали от лагеря, несут круглосуточную вахту, следят за состоянием взлетной полосы. Каждый час, и днем и ночью, они обходят свои «владения», замечают каждую новую царапину, каждую трещинку на льду. И сколько раз эти трое с ужасом наблюдали, как сжатие льдов сводило на нет работу челюскинцев, как ломало с таким трудом подготовленный аэродром. И его начинали строить снова уже в другом месте. Голыми руками (весь инструмент пошел ко дну вместе с кораблем, остались только три лопаты) люди расчищали площадку, выравнивали ее, относили в сторону глыбы льда и спрессованного снега.

Поэтому «аэродромщики» особенно обрадовались киркам, ломам, лопатам, которые были доставлены первым самолетом, прилетевшим на льдину. Привезены были также аккумуляторы для радиостанции и две оленьи туши.

Пока шла разгрузка, подошли обитатели лагеря вместе со своим замечательным руководителем Отто Юльевичем Шмидтом. Ликование челюскинцев трудно описать. Как рассказывали они, когда над их льдиной появился самолет Ляпидевского, люди бросились обниматься, целоваться, кидали вверх шапки, рукавицы, кричали: «Да здравствует красная авиация!», «Ура Ляпидевскому!» Кто-то даже запел «Интернационал».

Радостную встречу пришлось прервать. Пора в обратный путь.

Вот и первые пассажиры – десять женщин и две маленькие девочки. Ляпидевский с тревогой посмотрел на них и не выдержал:

– Какие же вы толстые!

Женщины засмеялись:

– Да нет, что вы, мы – худенькие, это просто на нас столько мехов накручено!

Первой на борту самолета оказалась Карина Васильева. Капитан Воронин поцеловал крохотную девчушку и осторожно передал пилотам сверток мехов, в котором она копошилась.

– Принимайте маленькую путешественницу!

Посадка женщин больше напоминала погрузку. Их поднимали вверх и просто складывали в кабину самолета. Впоследствии, когда они увидели себя на экране, то очень обиделись на кинооператора за то, что он заснял такую «погрузку».