Иван Кожедуб - Неизвестный Кожедуб

Мы подходим к самолетам. Нас окружают летчики. Вдруг Чупиков окликает кого-то:

— Зорька, Зорька, иди знакомиться! Оглядываюсь — к нам подбегает косматый круглый медвежонок. Глазки у него весело блестят. Он переваливается и посапывает Я от удивления останавливаюсь. Летчики хохочут.

— Это наш любимец, баловень, — говорит Чупиков, поглаживая медвежонка по широкому лбу.

Медвежонок словно понял, что разговор идет о нем, завертелся и встал на задние лапы. Он был по пояс командиру.

— Ну, ну, потом будем бороться, сейчас некогда… Зорька у нас озорница, но бывает и послушной. Смотрите, просит у вас угощения…

Зорька подкатилась ко мне и тычется влажным носом в руку.

— Товарищ капитан, угостите ее, — говорит Титоренко, вынув из кармана кусок сахара. — Для нее все в карманах таскают угощение.

Зорька осторожно слизывает сахар с моей ладони и ложится на траву.

— У нее «налет» большой, — говорит Чупиков. — Она перелетает с нами на пассажирском самолете «Ли-2» с аэродрома на аэродром. Прекрасно знает наш распорядок дня, ходит с нами в столовую и ведет себя там примерно. Подобрали ее в карельских лесах совсем маленькой. У нас есть еще зверушки. Кто-то принес раненого зайца, вылечили его, и теперь он у нас совсем ручной. Один из летчиков где-то подобрал ворону с подбитым крылом. Хочет научить ее разговаривать. Она кричит «кар, кар», а он радуется: «Слышите, ребята, как говорит!» Вот и Кнопка явилась. Сейчас будет спектакль…

Черная собачонка, поджав хвост, стоит поодаль от Зорьки. Медвежонок разлегся, косо поглядывает на нее и сосет лапу.

— Хитрит Зорька! — смеется Чупиков. Кнопка, постояв в нерешительности, тявкает,

срывается с места и, семеня, пробегает перед носом Зорьки. И тут Зорька хватает ее. Кнопка пронзительно визжит.

— Медвежонок ее придушит! — говорю я. — Надо вызволить!

— Нет, смотрите, как осторожно держит. А визжит Кнопка от страха. Зовет на помощь. А потом опять лезет в «бой».

К Зорьке подбегает майор Титоренко и вытаскивает из ее пасти Кнопку. Собачонка лижет ему руки и дрожит с перепугу, а Зорька ворчит.

— Ну, чего лезешь, глупая! Ступай на место… А ты чего разворчалась, драчунья!

Летчик спускает Кнопку на землю. Она жмется к его ногам и вдруг, задорно тявкнув, кидается на медвежонка. Тот шлепает ее лапой, и Кнопка отлетает в сторону.

Все хохочут.

— Вот дерзкая собачонка! Очнуться не успела и уже атакует.

Осмотрев аэродром и все «хозяйство», мы возвращаемся на КП. В тот день вылетов было очень мало. Чупиков, заместитель командира по политчасти майор Асеев, начальник штаба Топтыгин и я долго беседуем. Меня вводят в курс моих обязанностей.

Вечером состоялась политинформация. Ее проводил Асеев. Я особенно внимательно слушаю сообщения о 2-м Украинском фронте: войска фронта прорвали оборону противника, штурмом овладели мощными опорными пунктами — городами Яссы, Тыргу-Фрумос — и успешно продвигались по территории Румынии. Думаю о своих старых друзьях — однополчанах. Они с утра до вечера в боях, а я сижу здесь, вдали от них, и бездействую…

После политинформации мы поехали в поселок, где были размещены летчики. Зорька с нами.

Устраиваюсь в комнате вместе с Титоренко и Шебеко. Мне все больше нравится Титоренко: у него веселый, спокойный характер. Приглядываюсь к нему внимательно, потому что командир сказал, что чаще всего я буду, очевидно, летать в паре с ним.

В комнату входит полковой врач Капанидзе:

— Ну, как дела? Все здоровы?

— Все в порядке! Спасибо, здоровы! Капанидзе, внимательно, по-хозяйски оглядев

комнату, уходит. Титоренко говорит улыбаясь:

— Наш врач за нами буквально по пятам ходит и в лицо заглядывает. Не успеешь на новое место прилететь — идет сам осматривать помещение, отведенное нам под жилье, столовую, кухню. Сам все белье проверит, по нескольку раз в день заставит дневальных убирать: «Чтобы ни пылинки не было!» А в карманах всегда носит порошки от простуды, головной боли. Заботливый человек!

Титоренко смотрит на часы:

— Надо поторапливаться: в столовой нужно быть ровно в двадцать один час.

— А разве сегодня у вас какое-нибудь торжество?

— Нет, у нас каждый ужин обставляется торжественно. Мы должны являться в срок, без опоздания. Это было заведено еще прежним командиром полка и вошло в традицию.

Приводим себя в порядок и в 20.45 подходим к столовой. Зорька уже трусит впереди и сама открывает дверь.

На столиках, покрытых белоснежными скатертями, стоят приборы. Ко мне подходит дневальный:

— Товарищ капитан, ваше место вот здесь, рядом с командиром полка.

Садимся. Переговариваемся вполголоса. Титоренко говорит, что ужин начнется после краткого разбора боевого дня. Между столиками прохаживается медвежонок. Зорьку подзывают то к одному, то к другому столику. Какой-то летчик шутя кричит:

— Пошел прочь!

И медвежонок, поворчав, отходит.

— Больше к нему не подойдет. У него память хорошая, — смеется Титоренко.

Кто-то подает команду:

— Товарищи офицеры!

Все встают. Входит командир части.

— Пожалуйста, садитесь, товарищи офицеры. — Он оглядывает столики и продолжает: — Я вам уже представил сегодня прибывшего к нам моего заместителя — капитана Кожедуба. Пусть по нашей традиции вновь прибывший коротко расскажет нам о нескольких боях, о том, где воевал, поделится с нами опытом. Вы с ним ближе познакомитесь в процессе работы.

Для меня это своего рода экзамен. Испытанные летчики — слушатели взыскательные. Нового товарища они узнают и по рассказам о проведенных им боях, и по первому полету.

Я встаю и рассказываю о восемнадцати месяцах своей боевой жизни, о том, как много пришлось и приходится работать над собой, о своих боевых товарищах и учителях. Однополчане слушают внимательно.

Командир встает:

— Есть вопросы к товарищу Кожедубу? Вопросов ко мне нет.

— Пожалуйста, садитесь, товарищ Кожедуб, — говорит Чупиков и тихо добавляет: — Вы летчикам понравились. Я очень рад за вас… Теперь, товарищи офицеры, — продолжает он громко, — приступим к разбору летного дня.

Командир методично и сжато разбирает все вылеты и останавливается на особенно удачном вылете пары Александрюка и его ведомого Васько. Летчики, о которых говорит командир, встают.

— Я предлагаю, — заканчивает ort, — тост за прибывшего к нам товарища и за летчиков Александрюка и Васько, отлично выполнивших сегодня боевое задание.

Все стоя пьют за наше здоровье.

— Садитесь, товарищи офицеры. Время ужинать, — говорит командир.

Хорошее впечатление производит на меня несколько необычная, приподнятая обстановка.