Иван Кожедуб - Неизвестный Кожедуб

— Вам предстоит серьезная задача. Фашисты бросили сюда матерых воздушных волков. Они нам крепко мешают. Ознакомьтесь с боевой обстановкой и завтра с утра начинайте действовать.

В первый день мы тщательно, подробно знакомились с районом полетов, а на следующий начали искать противника. Мой первый вылет был неудачен. В паре с Титоренко пересекли линию фронта. Зашли «на солнце». Местами слой облаков тонок. Пробиваем его. Ищем фашистские самолеты. Ходим на разных высотах, курсах, залетаем в район вражеского аэродрома и, оставаясь незамеченными, подкарауливаем врага, чтобы сбить на взлете. Мы пробыли над территорией врага почти час и вернулись домой ни с чем. Было очень обидно, и у нас обоих от этого вылета остался неприятный осадок.

22 сентября вылетаю с молодым летчиком Шараповым — он прекрасно держался в паре.

Мы над территорией противника. Восемь вражеских самолетов направляются к линии фронта. Осматриваюсь кругом и захожу к ним в хвост. Немцы, не замечая нас, спокойно продолжают полет. Но нас заметили с земли вражеские зенитчики.

Поздно! Я вплотную пристраиваюсь к крайнему самолету, открываю огонь. Немец перевернулся через крыло и рухнул вниз, прямо в лес. Летчик выбросился с парашютом. Остальные бросились удирать.

Набираю высоту. Смотрю — нет моего ведомого. Сзади меня в воздухе разрывы зенитных снарядов. На душе тревожно: вероятно, Шарапов сбит вражескими зенитками. Я должен отомстить за товарища, не уйду без боя! В это время в воздухе появились шесть «фокке-вульфов». Они направлялись к линии фронта. Я один, без прикрытия. «Сбить ведущего!» — даю себе команду. Захожу сзади, со стороны вражеской территории. Ведущий замечает меня. Пытается набрать высоту, но я его настигаю, открываю огонь, и фашистский самолет падает вниз. Летчик прыгает с парашютом. Пятерка остальных «фоккеров» пустилась наутек. Они, видимо, предполагали, что я не один. Но вот появляются еще четыре «ФВ-190». Это, очевидно, вражеские «охотники», вызванные по радио.

Вступаю в бой со свежей четверкой. «Фокке-вульфы» пытаются выйти выше меня, но им это не удается. Один вражеский «охотник» особенно напористо старается набрать высоту, чтобы ударить сверху. Пока я был отвлечен тремя остальными самолетами, он отошел чуть в сторону и начал набирать высоту. Трассы прорезали воздух. Я заметил уловку немца, ринулся на него и заставил, правда недобитым, уйти на запад. Вражеская тройка заметалась. Немцы приняли оборонительный круг и начали оттягивать меня еще глубже на свою территорию.

Время, отведенное мне на «охоту», подходило к концу. Я резко и неожиданно для врага взмыл вверх. И немцы, словно от погони, стали уходить на запад. Направляюсь домой, с тревогой думая о ведомом. Он не вернулся.

В этот день все летчики доложили мне об успешном выполнении задания. Наша группа сбила несколько самолетов.

Я запомнил место боя с «фокке-вульфами», и через несколько дней, когда наши войска освободили район от немцев, мы нашли очевидцев воздушного боя. Старик-крестьянин рассказал:

— В этом лесу было много немцев. И когда появилось восемь самолетов, а к ним сзади подошли еще два, то сильно начали бить зенитки. Я не мог разобрать, какие самолеты наши, какие — немецкие. Вижу — снаряд попал в задний самолет. Летчик начал спускаться на парашюте. А фрицы хохочут, орут: «Рус, рус!», злорадствуют. Советский летчик приземлился и побежал в лес. Что было с ним дальше — не знаем. Смотрим, появляется еще парашютист. Сердце у меня даже заныло: думаю, еще одного советского летчика подбили. Женщины заплакали. А немцы довольны, галдят, пальцами на парашютиста показывают И вдруг видим — на землю опускается фриц. Как же мы обрадовались! А когда перед носом немцев появился третий парашютист, тоже немец, они завопили: «Капут, капут!»

Вот все, что удалось нам узнать о товарище.

Я стал выбирать нового ведомого. Остановился на летчике Иване Щербакове. Он был старым, опытным работником авиационной школы и подготовил не один десяток боевых летчиков. Сам он попал на фронт недавно. У Ивана Щербакова слух был неважный, но в воздухе благодаря шлемофонам слышал превосходно.

Пилотировал он хорошо, но мне хотелось проверить его боевые качества. Говорили, что он очень горячится в бою, чуть завидит противника — бросается на него очертя голову. Это обстоятельство следовало учесть.

Вылетели мы с ним парой. Над территорией врага я заметил впереди, ниже нас, два вражеских самолета. Щербаков был чуть ближе к ним. Не успел я оценить обстановку, как услышал голос Ива-, на. Нарушая дисциплину, он крикнул мне:

— Прикрой, я атакую! — и бросился на немцев. Один вражеский самолет упал. Но в этот миг на

Щербакова бросилась вторая пара — она заходила сбоку, в хвост его самолета.

Передаю ему: «Щерба, сзади фрицы!» — и захожу в хвост одного из самолетов. С первой очереди сбиваю его. В это время на меня сверху «навалилась» еще одна пара. Я завязал с ней бой. Туго пришлось нам — мой ведомый своим тактически неправильным, необдуманным ходом нарушил весь порядок

На аэродроме после посадки я подозвал Щербакова и долго говорил с ним. Тщательно, до мелочей, разобрали мы наш бой.

— Запомните раз и навсегда, — сказал я, — нельзя нарушать боевой порядок пары.

Хорошо дралась пара Александрюка и Васько, и я поставил в пример другим спаянность и согласованность их действий.

Так, оттачивая свое мастерство, мы били врага.

…Мы целый день в воздухе. На большой высоте перелетаем через линию фронта. Внизу дымка в ярких разрывах — на земле идет жаркий бой. Видны пожары: немцы, отступая, жгут дома, станции, склады. Зарево полыхает днем и ночью. Летая над

Ригой, часто вспоминаю своего ординарца. Ищу воздушного противника…

Прибалтийские фронты — 1-й, 2-й, 3-й — наносят врагу удар за ударом.

Наша группа за несколько дней очистила от немецких «охотников» порученный нам участок фронта. Мы сбили двенадцать вражеских самолетов. У фашистских «охотников» пропало желание залетать на нашу территорию. Они стали уклоняться от боя и, по всему чувствовалось, были сильно деморализованы.

После изнурительного летного дня мы едем на отдых в поселок. У нас во дворе живет рыжий песик. Зовут его Джек. Сначала он побаивался Зорьки, скулил, когда она появлялась, забивался в угол. Но когда медвежонок решил расправиться с ним, как с Кнопкой, Джек зарычал и вцепился Зорьке в ухо — нашел уязвимое место. Медвежонок взвыл и бросился наутек. Несколько дней они выжидающе поглядывали друг на друга. А как-то утром я увидел умилительную картину: медвежонок спит, а рядом, положив голову ему на лапу, дремлет Джек