Ярослав Тинченко - Белая гвардия Михаила Булгакова

Днем 14 декабря Михаил Булгаков вышел из дома и направился по Андреевскому спуску на Владимирскую улицу. Во сколько именно часов это было? Как следует из текста "Белой гвардии", литературный герой Алексей Турбин спал до двух часов дня (вернее, до без десяти двух), затем проснулся, "словно водой облитый", оделся, взял оружие и успел перемолвиться со своей сестрой. К началу трех часов А. Турбин оказался на углу Андреевского спуска и Владимирской улицы, за "чудовищную" сумму взял извозчика и поехал к Педагогическому музею. В тот день Владимирская улица была запружена повозками интендантства и отступающими войсками, а потому Алексей Турбин мог добраться к музею не ранее 15.00. Именно здесь в поисках своей исчезнувшей части он и напоролся на подходившие части украинских войск.

На этом моменте стоит остановиться особо, и обратиться к воспоминаниям уже упоминаемого нами писателя Романа Гуля, участника событий, развернувшихся около 15.30–16.00 дня 14 декабря возле Педагогического музея: "В Педагогическом музее скопилось более 2000 человек. Но в комнатах лежат только наиболее усталые. Большинство наполнило большой вестибюль, толпятся у входа, стоят вокруг здания — ждут "конца". Конец авантюры — почти пришел. По городу со всех сторон близится, трещит стрельба. Слышны неясные крики толпы. Мы столпились у здания — ждем последнего акта. Вдруг за углом, совсем близко толпа закричала громкое: "Слава! Слава!" и затрещали выстрелы. Все около музея вздрогнули, метнулись, большинство кинулось в здание, толкая друг друга. В кучке оставшихся на улице закричали з цепь! в цепь! Захлопали затворами. Но к оставшимся бросились из толпы. "— Господа! что Вы! — бросьте! все равно ведь все кончено! Вы всех погубите!". И через мгновение около музея не было никого, а в вестибюле стоял взволнованный генерал Канцырев, собираясь вступить в переговоры…"

Так в Педагогическом музее около 16.00 произошла капитуляция защитников Киева. В толпе, находившейся около музея, был и Михаил Булгаков, который догадался бежать не в музей, а домой. Юнкер Николай Булгаков, младший брат писателя, оказался менее опрометчивым и попал в музей, где вместе с остальными был пленен петлюровцами.

Теперь попробуем перейти к бегству писателя от бойцов украинских частей. Вот что об этом дне Михаил Булгаков в последующем написал в своих "Необыкновенных приключениях доктора":

"II. Йод спасает жизнь

Вечер… декабря Пятую власть выкинули, а я чуть жизни не лишился… К пяти часам дня все спуталось. Мороз. На восточной окраине пулеметы стрекотали. Это — "ихние". На западной пулеметы — "наши". Бегут какие-то с винтовками. Вообще — вздор. Извозчики едут. Слышу, говорят: новая власть тут…"

"Ваша часть (какая, к черту, она моя!!) на Владимирской". Бегу по Владимирской и ничего не понимаю. Суматоха какая-то. Спрашиваю всех, где "моя" часть… Но все летят, и никто не отвечает. И вдруг вижу — какие-то с красными хвостами на шапках пересекают улицу и кричат:

— Держи его! Держи!

Я оглянулся — кого это?

Оказывается — меня!

Тут только я сообразил, что надо было делать — просто-напросто бежать домой! И я кинулся бежать. Какое счастье, что догадался юркнуть в переулок. А там сад. Забор. Я на забор.

Те кричат:

— Стой!

Но как я ни неопытен во всех этих войнах, я понял инстинктом, что стоять вовсе не следует. И через забор. Вслед: трах! трах! И вот откуда-то злобный взъерошенный белый пес ко мне. Ухватился за шинель, рвет вдребезги. Я свесился с забора. Одной рукой держусь, в другой банка с йодом (200 gr.). Великолепный германский йод. Размышлять некогда. Сзади топот. Погубит меня пес. Размахнулся и ударил его банкой по голове. Пес окрасился в рыжий цвет, взвыл и исчез. Я через сад. Калитка. Переулок. Тишина. Домой… (…)

… До сих пор не могу отдышаться!

… Ночью стреляли из пушек на юге, но чьи это — не знаю. Безумно йода

жаль".

Итак, перед нами отрывок автобиографической прозы Михаила Булгакова, который мы попробуем проанализировать с исторической точки зрения. Начнем со времени описанного события. М. Булгаков пишет о пулеметах, "стрекотавших" на западном и восточном участках города. Этими пулеметами могут быть только пулеметы графа Келлера, действительно "стрекотавшие" возле городской Думы на Крещатике в 16.00. С западом и востоком определиться намного сложнее, поскольку неизвестно, что для Михаила Булгакова было в городе западом, а что — востоком. Упомянув о том, что было около 5 часов дня, писатель дает нам ясно понять, что было еще светло, поскольку других ассоциаций слово "день" вызывать просто не может.

Но в середине декабря как в 1918 году, так и сейчас, в 16.30 наступали сумерки, а в 17.00 было уже темно, а потому и в данном случае речь идет, скорее всего, о четырех-начале пятого.

Интересными для нас являются и "красные хвосты" на папахах бойцов украинских частей. В составе Осадного корпуса армии УНР, бравшего Киев, действительно была одна воинская часть, носившая красные шлыки ("хвосты") — так называемый 1-й курень Червонных казаков атамана Тихенко, входивший в состав 1-й Днепровской дивизии. Именно эта дивизия, имея в авангарде курень Тихенко, первой вошла в Киев и захватила в плен остатки гетманско- белогвардейских войск, скопившихся в Педагогическом музее. Частей с "красными хвостами" на всю украинскую армию было несколько, и только одна из них — курень Червонных казаков — находилась в Киеве. Именно поэтому такая мелкая подробность, как красные шлыки на папахах, полностью отвечающая исторической действительности, лишний раз убеждает нас в том, что будущий писатель был свидетелем и невольным участником событий, развернувшихся возле Педагогического музея 14 декабря 1918 года около четырех часов дня.

Бегство Булгакова. Пожалуй, мы дошли до самого интересного, и должны остановиться, чтобы сделать некоторые разъяснения. Дело в том, что по нашему глубокому убеждению бегство Николки Турбина и побег от петлюровцев Алексея Турбина, в сущности, являются одним и тем же событием. Почему мы так считаем?

Начнем с Николки Турбина. В последующем мы еще подробно расскажем о печальных похождениях Николая Булгакова и трагической гибели генерала Келлера (во многом — литературного образа полковника Най-Турса), а сейчас остановимся на этих лицах лишь вкратце. Боя, описанного Михаилом Булгаковым в "Белой гвардии", который состоялся в 16.00 на Брест- Литовском шоссе, в котором принимал участие Николай Турбин и погиб Най- Турс, на самом деле не было. В это же время был похожий бой генерала Келлера, но не на Брест-Литовском шоссе, а на Крещатике. В этом бою Николай Булгаков не участвовал, как, впрочем, не принимал участия вообще ни в каких боях 14 декабря 1918 года. Николай Афанасьевич, как военнослужащий дружины генерала Кирпичева, попал в Педагогический музей, из которого смог выбраться раненым в голову осколками стеклянной крыши лишь накануне Нового года. Поэтому, бежать с Брест-Литовского шоссе на Андреевский спуск он никак не мог.