Эудженио Корти - Немногие возвратившиеся

* * *

Внизу все было покрыто густым дымом. Огонь вели русские "катюши". Снаряды взрывались по обе стороны дороги, но, что удивительно, ни один не упал на нее, поэтому люди не пострадали. Через некоторое время,мы снова услышали знакомый звук, за которым последовала серия взрывов, на этот раз справа от дороги. Недолет! Больше всего я боялся, что "проклятая ведьма Катюша" подойдет к колонне сзади и прочешет ее огнем. Вот тогда уж точно никому мало не покажется.

Очередной снаряд угодил прямо в грузовик, затормозивший у подножия холма. Несколько человек упали на землю.

В нашей части колонны почти ни у кого не было оружия. Не хватало нам и дисциплины. Между домами могли прятаться только жалкие остатки русских, которые сумели ускользнуть от немцев. Но для нас, тысячи невооруженных людей, они представляли серьезнейшую угрозу.

Панику преодолеть невозможно. Страх - нормальное выражение человеческого инстинкта самосохранения. В зависимости от характера конкретного индивида, он может подчиниться доводам рассудка, иногда его может подавить чувство долга. Но только не паника. Охваченный паникой человек перестает быть хозяином самому себе, он не способен управлять своими поступками: препятствия, которые в иной обстановке он преодолел бы с легкостью, становятся для него непреодолимыми.

Многие из нас когда-то проявляли доблесть в боях, справлялись с любыми трудностями, показав себя с лучшей стороны. Но в тот момент об этом никто не думал. Даже те, у кого было в руках оружие, были не способны принять разумное решение и попытаться оказать сопротивление явно немногочисленному врагу. Люди в панике бежали сломя голову и не разбирая дороги. Катастрофа!

Когда мы входили в деревню, передние ряды колонны остановились. Все сгрудились на дороге, не решаясь пройти последний ряд домов, за которыми колонна простреливалась врагами. Неужели они не понимали, что промедление смерти подобно?! Что может быть проще, чем расстрелять бестолковую толпу? Я заорал во весь голос: "Вперед! А то будет поздно!" Мало-помалу люди двинулись вперед.

Мы шли по белому заснеженному склону. Со всех сторон нигде не было видно ни пятнышка. Моим единственным желанием в тот момент было побыстрее убраться отсюда. Здесь мы представляли собой идеальную мишень. Каждую секунду я ждал смерти.

По дороге мы увидели нескольких убитых и раненых. Жертвами одного снаряда стали и немцы, и итальянцы. Раненый немец стоял на коленях, тяжело опираясь одной рукой на снег. Вторую он протягивал к нам, словно призывая кого-нибудь взять его за руку и повести за собой. Лежащий на снегу итальянец тоже смотрел на нас перепуганными, расширенными от боли глазами. Дрожащим голосом он все время повторял: "Signur... Signur..."

* * *

Через некоторое время мы вступили на участок дороги, буквально заваленный телами русских{17}. Тут же были разбросаны обломки саней. Очевидно, эти люди пытались уйти от погони, но немецкий танк оказался быстрее. Чуть в стороне лежало тело русского офицера.

На белой дороге я заметил небольшой черный предмет. При ближайшем рассмотрении это оказался маленький молитвенник, наверняка утерянный одним из моих соотечественников. Я подобрал книжечку и опустил ее в карман. Пусть останется на память.

Надо идти вперед.

Антонини шел даже быстрее меня. Я несколько раз предупреждал его, чтобы он не тратил зря силы. Впереди еще 50 километров пути.

Колонна сильно растянулась. Сзади нас она была черного цвета, впереди - черно-белая.

Мы начали догонять немцев. На обочине дороги стояли брошенные немецкие грузовики.

Обернувшись назад и сверху посмотрев на деревню, через которую все еще проходила колонна, можно было увидеть, что слева за домами двигались маленькие фигурки людей, одетых в хаки. Их было не больше двадцати. Это были русские, должно быть с немалым удивлением следившие за нашим бегством.

Мы прошли мимо немцев, отошедших к копне сена возле дороги, чтобы справить нужду. Потом обогнали пожилого немецкого солдата, который очень старался не отстать от остальных, но у него это плохо получалось.

* * *

А со стороны деревни все еще иногда слышались звуки автоматных очередей.

Кажется, все, а не только Антонини и я, постоянно ждали, что над нашими головами снова засвистят снаряды. Поэтому в какой-то момент колонна самопроизвольно сместилась влево и протоптала довольно широкую дорогу, идущую параллельно главной. Через несколько километров обе дороги слились в одну.

Мы прошли мимо двух немцев, которые тянули за собой санки в форме лодки, на которых лежал их раненый товарищ, возможно чей-то брат. Было ясно, что им очень тяжело. Время от времени они обращались к кому-нибудь с просьбой о помощи, но всякий раз напрасно.

"Катюши" больше не стреляли. Мы вздохнули свободнее. Но продолжали быстро идти вперед. Снег стал глубоким. Чтобы не проваливаться, мы старались двигаться по оставленной танками колее. Мы преодолели еще две "горки" в полной тишине. Был слышен только скрип снега под ногами.

День был солнечным и ясным. По обеим сторонам дороги тянулась бесконечная заснеженная степь. И нигде ни хижины, ни намека на жилье.

Сильные порывы ветра изредка швыряли в людей снежные заряды. Мы чувствовали себя одинокими и потерянными в бескрайней белой пустыне. Теперь колонна двигалась почти без остановок. Мне казалось, что природе абсолютно безразличны все наши жалкие попытки выжить. Что мы представляем собой в сравнении с ней? Жалкую кучку бестолково копошащихся муравьев. Иными словами, ничто. Она столь же неизмеримо велика, сколь мы ничтожно малы. Мне больше никогда не доводилось испытывать это неприятнейшее чувство.

И тогда я понял, почему русские строят такие ненадежные дома и кладбища, с годами исчезающие с лица земли. Они подчиняются воле природы и не желают ни в чем идти против нее.

* * *

Далеко впереди в небе появились бесшумные самолеты и принялись описывать круги. Русские? Немцы? Судя по манере полета с частым переходом в крутое пике, это были немцы. Вскоре их окружили красные облачка, оставленные взрывами противовоздушных снарядов.

Вперед, только вперед.

В одном месте дорога проходила по небольшому мостику, переброшенному над балкой. Внизу мы увидели огромный немецкий танк. Брошенный. Рядом валялась окровавленная форма танкиста. На обочине у моста стояло немецкое противотанковое ружье, уставившееся своим грозным дулом на танк. Возле него никого не было видно. Очевидно, его использовали русские, чтобы подбить танк. Но где же тогда стрелки?

Снова вперед.

* * *

Мы стали замечать явные признаки паники среди возглавляющих колонну немцев: на дороге все чаще виднелась брошенная техника, разбитые ящики с боеприпасами, пулеметные ленты, которые обычно немцы носят на шее. Что-то случилось?