Евгений Доллман - Переводчик Гитлера. Десять лет среди лидеров нацизма. 1934-1944

Генерал Вольф, которому я вкратце рассказал, по какому делу хотела видеть его графиня, но не очень довольный этой перспективой, постепенно поддался очарованию своей гостьи. Гранд-дама, сидевшая перед ним, была, вероятно, самой богатой женщиной Италии, если не считать донну Вирджинию Аньели и герцогиню Торлонию. Ее фигура, облаченная в черное, очарование нежного голоса и ее непритворное горе вскоре развеяли все подозрения генерала. Он пообещал навести справки в Берлине и согласился с моим предложением немедленно отправить Джорджо и Биби в Мюнхен, чтобы они убедились, что с Чини, содержавшимся под стражей, все в порядке. И тут я подумал о Каплере. Вспомнив, что он коллекционировал предметы, принадлежавшие древним этрускам, я осмелился спросить Вольфа, не будет ли он возражать, если молодой Джорджо, явившись к полицейскому атташе для оформления документов, преподнесет ему какую-нибудь этрусскую вещичку. Вольф не смог удержаться от улыбки, и я понял, что даже шефы гестапо имеют свои ахиллесовы пяты.

Господину Каплеру был преподнесен этрусский саркофаг. Он не только выдал молодой паре паспорта и разрешение на выезд, но и вручил им рекомендательное письмо для коменданта лагеря Дахау. Вольф походатайствовал за них в Берлине, и им разрешили приехать в Германию.

Джорджо и Биби уехали, нагруженные подарками дохристианской эры, с паспортами в кармане и настоящими золотыми монетами в чемоданах, и вскоре условия, в которых содержался граф Чини, улучшились. Позабыв, что теперь ее интересуют не немцы, а англичане, Биби своей прелестной улыбкой и прекрасным немецким принялась очаровывать часовых, охранников и весь персонал лагеря всех рангов и званий. Ее спутник пустил в ход золотые монеты, и его отец вскоре был перемещен с тюремных нар на больничную койку, а оттуда – в Швейцарию.

Графиня, к которой снова вернулось сияние юности, сияние тех дней, когда она была кинозвездой, отпраздновала возвращение молодых людей вечеринкой, чья экстравагантность привела бы в ужас Виктора-Эммануила. Биби получила в подарок ожерелье, не особенно ценное, но изготовленное, без сомнения, в XVIII веке. Оно было предоставлено братьями Булгари, крупнейшими римскими ювелирами и личными друзьями семьи Чини. Это были Картье и Фаберже Вечного города, и их подземные хранилища содержали, между нами говоря, все сокровища, которые русские родичи правящей королевы сумели спасти после крушения Российской империи. Они знали историю каждой тиары, ожерелья и браслета, а также судьбу всех великих княгинь, которые их носили. Эти сокровища были так глубоко упрятаны в подземелья в центре Рима, что слышно было, как за стеной шумят воды подземных притоков Тибра. Оба брата, из которых один, Константино, был охотником за сокровищами и любителем рассказывать истории в духе «Тысячи и одной ночи», угощал людей, слушавших его воспоминания, коньяком многолетней выдержки, помогая им на некоторое время позабыть о заботах и тяготах повседневной жизни.

Я рассказал эту историю не для того, чтобы похвастаться спасением графа Чини. Я чувствовал себя обязанным спасать людей от гибели и с неменьшим рвением старался выполнять свой долг перед матерями, сестрами и подругами «альфредиани». Я с глубоким презрением отношусь к людям, которые называют себя спасителями и мучениками, совершая свои подвиги только на словах, и включил в эту книгу историю о вызволении из лагеря Чини только для того, чтобы помочь читателю представить, какой была жизнь в Риме зимой 1943/44 года.

Я хочу дополнить эту картину рассказом о судьбе другого ведущего фашиста, за которой я следил лишь издали. Я имею в виду трагический конец любимца богов, этого Алкивиада фашизма, графа Чиано, который был 11 января 1944 года казнен в городе Вероне. Мы никогда не испытывали взаимной симпатии, насколько наше различие в чинах и общественном положении позволяет говорить о симпатии. Возможно, мы были слишком похожи друг на друга, слишком поглощены собой. Мы также хорошо понимали, что, в некотором роде, легче располагаем к себе людей, чем большинство жирных, обрюзгших и непривлекательных фигур, которые преобладали среди фашистов и национал-социалистов.

Когда в Рим пришла весть о том, что Муссолини велел арестовать Чиано, я сразу же вспомнил о том, как помог ему и его жене в августе 1943 года бежать из города. Несмотря на то что Чиано подло предал своего тестя и покровителя на заседании Большого совета в ночь с 24 на 25 июля, режим Бадольо поместил чету Чиано под домашний арест в их элегантной двухэтажной квартире на Виа Анджело Секки. Шли недели, тучи над их головами все сгущались, и всякий человек, хорошо знавший положение дел в Италии, понимал, что домашний арест мог легко превратиться во что-нибудь более ужасное. Галеаццо Чиано был настоящим итальянцем и не тешил себя иллюзиями по поводу того, что его ждет, – ведь он был зятем Муссолини и министром иностранных дел в его правительстве.

Но вернемся в середину августа 1943 года. Меня посетил хорошо одетый человек, чей штатский костюм, однако, не мог скрыть офицерскую выправку. Он протянул мне записку:

«Дорогой Доллман, подателю сего, другу нашей семьи, велено передать Вам мой привет и одну просьбу. Если Вы выполните ее, я буду Вам очень благодарна.

Искренне Ваша,

За этим последовало бурное летнее приключение, в котором Эдда выступала в роли Марии-Антуанетты, а я – человека, который пытался ее спасти, то есть Мирабо. Я прогуливался у дома Чиано с моим преданным и ничего не подозревающим псом. В отличие от мужа Эдде с детьми было разрешено гулять. Она вышла из дому, чтобы глотнуть свежего воздуха. За углом стояла моя машина. Я подогнал ее, Эдда села, и мы помчались в дом наших друзей, которые, как я знал, находились вне подозрений. В трудную минуту дочь Муссолини повела себя так, как и ожидали от нее друзья. В прошлом ее семейная жизнь была не совсем безупречной, но теперь она стала образцовой матерью и женой. Все ее мысли были сосредоточены на одном – как спасти своего мужа и детей, о судьбе же отца она не думала.

Мы быстро приняли решение. Я должен был убедить фельдмаршала предоставить семье Чиано специальный самолет, на котором они могли бы улететь из Рима. Этот самолет, вне всякого сомнения, должен был отвезти их в Германию. Я несколько раз подчеркнул это. Эдда была слишком умна, чтобы не понять, что я имею в виду, но она заявила, что ее муж согласится с этим планом только в том случае, если в Испании, куда он собирался бежать, откажутся его принять. Тогда я сказал, что это уже не мне решать. За технические вопросы полета, его подготовку и осуществление будет отвечать Каплер и его подчиненные, имеющие в этом деле большой опыт. Я спросил Эдду, хочет ли она, чтобы я организовал ей еще одну встречу, на этот раз с Каплером. Она ответила «да», и мне стало ее жалко. Как низко пали Муссолини, если любимая дочь дуче готова была тайно встречаться с человеком вроде Каплера, надеясь, что он поможет ей бежать из города, в котором она многие годы находилась в самом центре политической и общественной жизни!