Евгений Доллман - Переводчик Гитлера. Десять лет среди лидеров нацизма. 1934-1944

Вместо того чтобы с ходу взять Рим, союзники принялись разгружать свои припасы, которых оказалось такое множество, что если кому и приходила в голову мысль о броске на город, то он быстро от нее отказался. К несчастью для союзников, немецкие войска, переброшенные сюда вечером, ночью и в течение последующего дня Кессельрингом, лишили их возможности устроить военный парад на площади Святого Петра, а жителям Рима пришлось ждать до июня, когда к ним прибудут ящики с сигаретами «Лаки страйк» и «Кэмел».

Впрочем, они великодушно согласились подождать. Да, на Виа Рассела и Фоссе Ардеатина произошло несколько трагических инцидентов, но к подлому, из-за угла, убийству тридцати четырех немецких полицейских жители Рима не имели никакого отношения. Любой беспристрастный и непредубежденный итальянец скажет, что это было дело рук коммунистов из движения Сопротивления. Аналогичным образом, в расстреле заложников, произведенном в соотношении десять человек за одного – мести, которая оказалась не только слишком жестокой, но и совершенно бессмысленной с политической точки зрения, – виноваты не Кессельринг и его подчиненные, а Гитлер, лично отдавший такой приказ. Ни Гитлер, ни Йодль, ни Кейтель не понимали, что благодаря этому расстрелу исполнилась заветная мечта римских коммунистов – посеять смертельную вражду между немцами и жителями Вечного города. Впрочем, диктаторы и их советники, вероятно, не способны осознать такие вещи.

С того самого момента, когда стали хорошо слышны залпы тяжелых морских орудий в Анцио, я понял, что моя последняя миссия в Риме должна состоять в следующем: во-первых, я обязан сделать все, чтобы город был сдан без боя, а во-вторых, установить контакт с папой Пием XII, который прилагал неослабные усилия для того, чтобы спасти город от разрушения, используя все имевшиеся в его распоряжении земные и небесные ресурсы. Как только Рим будет сдан, это позволит мне, а вернее, немецкому командованию связаться с людьми, которые имеют реальный политический вес в Северной Италии, иными словами, с кардиналами Милана, Флоренции и Болоньи. Это было особенно важно, поскольку неофашистское правительство на озере Гарда с каждым днем теряло свои позиции. С помощью этих кардиналов, через папскую нунциатуру в Берне, можно будет поддерживать контакт с Ватиканом.

Сейчас почти каждый немец, побывавший в Риме, претендует на роль человека, избавившего Вечный город от уличных боев. Рим спасали все – от фельдмаршала до простого солдата, от посла при Святом престоле до самого последнего немецкого чиновника. На самом деле Рим спасли два человека: папа Пий XII и фельдмаршал Кессельринг. Прилагая неутомимые усилия, чтобы уберечь Рим от разрушения, и используя для этого все прямые и косвенные способы, Ватикан опирался на поддержку немецкого посла, назначенного Гитлером, господина Вайцзеккера. Большую помощь оказывал Ватикану и генеральный консул Эйтель Фридрих Мёльхаузен, а также его непосредственный начальник, немецкий посол при правительстве Муссолини на озере Гарда.

Естественно, единственным человеком, получавшим в этом благородном деле помощь Всевышнего, был его святейшество папа римский. Как Верховный главнокомандующий Южной группой войск, Кессельринг имел пушки и солдат, но его задача была гораздо труднее. О том, что Рим необходимо оборонять, говорил не только фюрер, но и Бенито Муссолини, который считал, что должен бросить на чашу весов и свой военный авторитет. Более того, имелись важные стратегические и тактические соображения против сдачи Рима без боя. Она сильно осложнила бы отход 14-й армии и привела бы к человеческим жертвам, которых можно было бы избежать, уничтожив мосты через Тибр.

«Я принял окончательное решение – боев в Риме и его окрестностях быть не должно». Так писал фельдмаршал Кессельринг в своих мемуарах «Солдат до последнего вздоха». Мы часто обсуждали с ним судьбу итальянской столицы и папского престола, и я могу с полным правом заявить, что Кессельринг действительно принял такое решение. У него ни разу не возникло и мысли о том, чтобы изменить его, и уже одного этого достаточно, чтобы в любой стране, кроме Германии, заслужить почет и уважение людей. Кессельринг не дрогнул и тогда, когда Муссолини неожиданно вспомнил, что ему есть что сказать по поводу сдачи Рима, и прислал ко мне на дом одного из своих префектов. Эмиссаром дуче был синьор Зербино, человек больших достоинств. Он умолял, чтобы я добился для него немедленной аудиенции у Кессельринга в Монте-Сократе и обеспечил перевод их беседы. Он ни в какую не соглашался поведать мне, что нужно его повелителю и господину от фельдмаршала, но мне все-таки удалось это выведать. Дуче хотел добиться от Кессельринга обещания оборонять Рим – дом за домом, улицу за улицей, дворец за дворцом. Я пришел в такой ужас, что смело спросил, не сошел ли правитель Италии с ума. Неужели он не понимает, что означает разрушение хотя бы части Вечного города для всего мира? И что тогда останется делать папе – последовать примеру своего предшественника из рода Медичи, который глубокой ночью бежал в замок Сант-Анджело и обратился к своим швейцарским гвардейцам, чтобы они защитили его и Ватикан?

Синьор Зербино посмотрел на меня с сожалением:

– Дуче считает, что война – это не экскурсия по музеям, ее нельзя выиграть без жертв. Кроме того, если дело дойдет до боев в Риме, то он согласен ограничиться только взрывами мостов через Тибр, которые, как он уверен, и так уже давно заминированы.

Вспомнив об уникальной Виа Джулия и прекрасных дворцах, расположенных на ней, о мосте Сант-Анджело и церквях, которые, без сомнения, станут прекрасными мишенями для пушек, я замолчал и отправился на Монте-Сократе в одиночку. Кессельринг сначала тоже пришел в ужас, но, хорошенько поразмыслив, решил, что вмешательство Муссолини в конце концов окажется очень полезным для его планов спасения Рима. Есть ли у меня какие-нибудь идеи?

Я посоветовал ему встретиться с синьором Зербино и поблагодарить за неожиданное предложение о помощи, поступившее с озера Гарда. Дуче должен сообщить в ставку Кессельринга, сколько дивизий он сможет выставить для осуществления своих планов, а также – что само собой разумеется – должен будет заявить во всеуслышание, что принимает руководство обороной Рима на себя. Я заверил маршала, что после этого он никогда больше не услышит о планах Муссолини, и пообещал сделать точный перевод его предложений.

Все случилось именно так, как я и предполагал. Синьор Зербино отбыл на озеро Гарда в прекрасном настроении, и мы больше не услышали ни слова о священной войне, объявленной Муссолини, главной операцией которой должно было стать уничтожение мостов через Тибр. Они так и остались стоять на своих местах, хотя взорвать их было очень просто, а Рим в ночь на 4 июня был сдан союзникам. Ни один житель, ни одна церковь, ни один музей или дворец не пострадали.