Феликс Керстен - Пять лет рядом с Гиммлером. Воспоминания личного врача. 1940-1945

– Но вы сами используете юристов в своих организациях! У вас есть верховный судья в СС и еще один в партии. Куда бы я ни бросил взгляд – всюду натыкаюсь на юристов, – возразил я.

– Верховные судьи – как в партии, так и в СС – не юристы и никогда ими не будут. Правосудие СС и партии должно иметь совершенно иные основания, – сказал Гиммлер. – В этом уже проявилась тенденция к новому правосудию, опирающемуся на германское чувство закона и освободившемуся от римских юридических понятий. Почитайте хотя бы основные положения кодекса, который я ввел в СС. В прошлом нам в штабе были нужны юристы, чтобы уберечься от бюрократических мер, чья сила – казавшаяся неуязвимой – покоилась на паутине параграфов. Мы сражались с юристами при помощи юристов. Это было необходимо.

Мы пытаемся воспитать своих юристов, зачисляя их в СС, чтобы они пропитались нашим духом. Но я должен признаться, что это трудная задача, которая постоянно требует от меня напряжения мозгов. Вы всегда ловите их на том, что они выбиваются из строя и возвращаются к своим старым привычкам. Однако тренировка сильно сказывается на них, теперь я это ясно вижу. Поначалу все было особенно плохо. До того как я все устроил, мой штаб контролировали юристы, не я. Мне приходилось первым делом советоваться с господами юристами по поводу любых моих начинаний, чтобы выяснить, верны ли они и соответствуют ли общепризнанным юридическим идеям – тем самым идеям, с которыми мы ожесточенно воюем, которые ставили всевозможные препятствия на нашем пути к власти.

У меня нет сил рассказать вам, насколько гротескным было начало. Повсюду я наталкивался на людей в форме СС, которые сами по себе были приятными, симпатичными, достойными, но видели свою задачу в том, чтобы снабдить мои приказы чем-то вроде юридической респектабельности и указывать мне на те моменты, в которых мои меры противоречат существующим постановлениям и поэтому незаконны. Они делали так из лучших побуждений, чтобы уберечь меня, как они выражались, от ущерба и исков, не видя, что сами находятся в плену у системы. Я пытался организовать обширную учебную программу. Я избавился от тех, кого было невозможно обучить, а другим старался внушить мой образ мысли, чтобы они переступили юридические пределы, пытался подтолкнуть их к разработке таких законов, которые были бы приемлемы для их здравого юридического сознания и помогли бы в реализации наших идей.

Меня всегда особенно забавляло, с каким облегчением вздыхал очередной тупой бедняга, когда один закон заменялся другим, доступным его пониманию, и как он важно жонглировал юридическими параграфами, добиваясь, чтобы наши меры не встречали юридических препятствий. Но, как говорится, приходится договариваться с самим дьяволом; все юристы так или иначе интеллектуально деформированы, и это в природе вещей – они представляют собой что-то вроде мирян-священников. Некоторые готовы защищать одну сторону, другие обеспечивают безопасность противоположной – и как прекрасна становится жизнь, когда вы поймете, что можете превосходно обходиться без их помощи.

18 июля 1941 года

– А как насчет юристов в администрации? Вы и от них хотите избавиться? – спросил я сегодня у Гиммлера, с нетерпением ожидая его ответа, поскольку ряд мои собственных друзей, знакомых и пациентов занимают важные позиции в администрации.

– Работа в этом направлении уже ведется, – услышал я поразивший меня ответ. – Во-первых, мы в принципе подорвали монополию юристов и избавились от того предрассудка, что ведущие места в администрации могут занимать лишь юристы. Однако наша идея подверглась умелой атаке юристов. К несчастью, многие образованные люди считают, что они правы, и воспринимают как смертельное оскорбление, когда такие должности переходят к инженерам, выдающимся организаторам из других профессий, специалистам по строительству, экономистам и прочим. В таких случаях они считают себя вправе выдвинуть обвинение, будто бы должность занимает непрофессионал.

– Но должна быть причина, господин рейхсфюрер, по которой люди считают юристов особенно подходящими для таких постов, – возразил я.

– Разумеется, и я могу назвать вам точную причину, – не сдавался Гиммлер. – Она кроется в том факте, что большинство людей считают непреложной истиной, будто вся суть управления лежит в применении законов и будто наилучший администратор получится из юриста, обученного применять и интерпретировать законы. Но это коренное заблуждение! Природа управления заключается в решении колоссальных задач планирования, особенно управления национал-социалистическим государством, движущей силой которого выступает великая работа по заселению востока. Применение и интерпретация законов представляют собой лишь ничтожную часть дела. Юрист оказывается абсолютно не на своем месте, когда речь заходит о планировании, которое должен осуществлять хороший администратор или председатель совета – человек, который по самой природе возложенных на него задач должен иметь обширное воображение. Юрист привык к крайне одностороннему мышлению, а в его повседневной работе применение законов играет крайне небольшую роль.

Действительно способные администраторы, давно переросшие рамки своего юридического образования, в разговорах со мной всегда это подтверждали. Опытный инженер или экономист куда лучше подходит на эту роль, и его работа куда более ценна для государства. Разумеется, он может включить в свой штаб юриста, если считает это уместным, – я не возражаю. Но мы должны покончить с идеей, будто юрист – прирожденный администратор благодаря своему образованию. Мы достигли превосходных результатов и в отборе глав администрации, имея в виду текущие проблемы администрирования.

– Но почему в таком случае промышленники придают столько значения юристам, которых вы считаете совершенно лишними в процессе управления, и почему я вижу, что они занимают важные позиции – вторую или третью по рангу – и в вашем штабе, и в правительстве? – возразил я. – Просто потому, что главы администрации, которых вы подыскали среди представителей других профессий, были вполне готовы к решению возложенных на них задач и призвали опытных юристов, разум которых настроен на поиск самых существенных фактов, чтобы помочь им внести порядок в хаос.

– Должно быть, у вас много друзей среди юристов, раз вы говорите такие нелепости в их защиту? – осведомился Гиммлер. – Я вижу, что вы пришли, хорошо подготовившись. Вы выдвигаете все те возражения, с которыми мне приходится сталкиваться каждый день; их постоянно повторяют юристы в администрации и госсекретари из министерства внутренних дел и министерства юстиции. Эти возражения не растрогают меня, но я с удовольствием скажу вам, что о них думаю.