Владимир Ковтонюк - Разъезд Тюра-Там

Во всех случаях, уходя в полёт на планёре, самолёте или вертолёте, или выполняя посадку, вы переходите от земной тверди в воздушную газообразную среду А твердь и газ такие разные.

Это пилоты современных лайнеров фактически уже не лётчики, а операторы, потому что их задача ввести в бортовой компьютер необходимые данные, а оборудование самолётов и аэродромов само осуществит посадку.

Пилотам же спортивных самолётов или маленьких частных машин приходится выполнять посадку «вручную». То есть, научиться управлять машиной, предвидя неожиданности, возникающие на стыке двух сред. Это и свежий «боковичок», и неожиданные порывы ветра из-за какого-нибудь лесочка, на опушке которого расположился аэродром, и внезапный поток нисходящего холодного воздуха. Это и необъяснимо неодинаковое поведение машин разных конструкций, несмотря на то, что все они выполнены по классической схеме — имеют фюзеляж, крыло и хвостовое оперение. Поэтому, возвращаясь домой после полётов в толчее снующих справа и слева автомобилей, вы будете чувствовать, будто познали, победив воздушную стихию, нечто такое, чего не познали окружающие вас люди.

Но пространство, ограниченное бортами кабины, приборной доской, остеклением, отделяет от непосредственного контакта с природой. И хотя, к примеру, полёт на планёре полностью зависит от явлений природы, всё равно он не приносит такой полноты ощущений, такого чувства единения с природой, синтезированного с зависимостью от непредсказуемых явлений, как полёт на дельтаплане. Кроме сказанного, полет на дельтаплане настолько сопряжён с реальным риском из-за малейшей ошибки в пилотировании, что чувство удовлетворения и победы после возвращения на грешную землю, и обострённое ощущение ценности жизни в несравненно большей степени, чем после полётов на летательных аппаратах иных типов, будет переполнять вас.

До недавнего времени мальчишки всех стран и поколений складывали из обыкновенного листка бумаги маленький остроносый голубок, но ни один из них так и не додумался сделать последний шаг — увеличить птичку в размерах и попробовать полететь на ней. И только во второй половине двадцатого века решили применить «крыло Рогалло» для посадки возвращаемых космических аппаратов.

В первых экспериментах трепетание в полёте задней кромки паруса было настолько неуправляемым и сильным, что не выдерживал даже самый прочный синтетический материал.

Но очень скоро непреодолимое желание летать изменило «крыло Рогалло» до неузнаваемости. Пытливые умельцы веером развернули у него передние трубы, вставили в карманы паруса латы из тонких алюминиевых трубок, придали парусу профиль крыла, как на планёрах, добавив ещё один слой синтетического материала, убрали трепетание задней кромки, оснастили подвесной системой и треугольником ручки управления, чтобы получить возможность отклонять центр масс.

Так, шаг за шагом, действуя, где с помощью расчетов, где методом проб и ошибок, ценой которым были многочисленные человеческие жертвы, получили привычный теперь для всех дельтаплан.

Но отважиться и полететь на нём всё равно может совсем не каждый. И не потому, что дельтаплан и экипировка к нему, несмотря на кажущуюся простоту, стоят значительную сумму денег. При желании, это препятствие можно легко преодолеть. При желании летать.

Дело в том, что непреодолимым желанием испытать восторг полёта, перед которым меркнет реальная опасность для жизни, обладает далеко не каждый человек.

Поэтому, если кто-то впервые, в простейших условиях, чтобы почувствовать себя птицей, полетел на дельтаплане, можно считать, что он выдержал экзамен, прошёл первый круг отбора, и — добро пожаловать в сумасшедшие.

Второй круг отбора, ломая руки, ноги, ребра, позвоночники, или убиваясь напрочь, проходят уже летающие дельтапланеристы. Одни в силу излишней самоуверенности, другие, наоборот, из-за недостатка опыта, когда в полете хотя бы на мгновение появляется непредвиденная опасность, а отреагировать автоматически человек ещё не может, а делает это только после размышления, которое и занимать-то может всего лишь доли секунды.

Судя по месту, где мы застали Баженова перед стартом, он считается достаточно опытным дельтапланеристом, прошедшим второй круг отбора. Он подготовлен к полету и хорошо экипирован — слева, на поясе, закреплена радиостанция, на боку, справа — компактный, почти незаметный ранец парашюта, изготовленного из лучших материалов одной из лучших фирм мира. Кольцо для раскрытия парашюта выведено и закреплено ухватисто, под левую руку. На спине, в центре масс тела, пристегнут трос, соединяющий его с центром масс дельтаплана, чтобы после взлёта объединить тело и дельтаплан в единое целое.

Баженов, несомненно, знает многое из того, что поджидает его в предстоящем полёте.

А поджидать его могут следующие сюрпризы и фокусы природы.

Точка площадки, которую он наметил рядом со слегка выпирающим из горы камнем, где он, разбежавшись изо всех сил, оттолкнется перед тем, как уйти в полёт, находится на высоте примерно три тысячи метров над уровнем моря. Ниже её на шестьсот метров лежит долина Домбая. Там течет река Аманауз, едва начавшая свою жизнь в полукилометре отсюда, с ледника у вершины Софруджу, но уже успевшая стать бурной и своенравной. Гора Софруджу, голубея в тенях вечными снегами и искрясь ими под солнцем, указывает высоко в ультрамариновое небо острым пиком Зуба Софруджу.

Аманауз чуть ниже по течению сольётся с Гоначхиром и от их слияния появится река Теберда.

По правому берегу Аманауза, то есть, под горой, на которой стоит готовый к старту Баженов, извивается лента дороги из Теберды, поворачивая на мост, перекинутый на левый берег реки у большого камня или обломка скалы, непонятно как оказавшегося здесь. На вертикальной стенке этого камня альпинисты оттачивают мастерство скалолазания перед походом на серьёзные вершины.

За камнем расположено резко контрастирующее с пейзажем Домбая здание гостиницы.

На левом берегу реки стоит самое первое на Домбае, построенное ещё в конце тридцатых годов прошлого века, деревянное одноэтажное здание с вычурными башенками и шпилями. Отсюда, с площадки, видна его яркая, лубочная раскраска. Это здание стоит на фоне небольшого темного соснового леса. Теперь, ранней весной, лес, лишённый листвы, просвечивается насквозь.

А дальше, за лесом, дорога через просторную поляну на ледник Алибек. Сейчас поляна прикрыта ярким, слепящим снегом, а летом на ней буйствует дурманящим разнотравьем альпийский луг.

Правее, за зданием ярко-лубочной раскраски, панораму закрывает отвесная гранитная скала почти черного цвета. Снег никак не может удержаться на ней из-за крутизны, и поэтому завалил камни у её основания многометровой осыпью, наклонной в сторону реки. Сама же скала на фоне наполненного снегом горного царства кажется обнажённой.