Михаил Юхма - Кунгош — птица бессмертия

И вот случилось так, что прослышал об этой волшебной птице страшный одноглазый владыка по имени Черный хан. Дошло до него, что живет в степи удивительная птица Кунгош, приносящая людям счастье.

Позвал Черный хан своих свирепых слуг и приказал им:

— Скачите в степь, изловите там эту птицу, заприте ее в железную клетку и доставьте сюда ко мне, во дворец.

Свирепые слуги Черного хана нацепили острые кривые сабли, вскочили на быстроногих коней и помчались в степь. Отыскать и изловить птицу Кунгош для них не составило никакого труда: она ведь не привыкла прятаться от людей, ей нечего было их бояться.

И вот заперли они бедняжку в железную клетку и повезли ее во дворец. Напрасно нросили их вольные люди, живущие в степи:

— Отпустите Кунгош! Не троньте ее. Она зачахнет в неволе!

Слуги Черного хана были неумолимы. Они покорно исполнили волю своего властелина. И повелел хан всем покинуть его ханские палаты, чтобы ни один человек, кроме него, не мог наслаждаться созерцанием божественной красоты. И, оставшись один, откинул хан покрывало с железной клетки, предвкушая, как засияет сейчас перед ним всеми цветами радуги сказочное оперение волшебной птицы.

Но птица Кунгош, попав в неволю, утратила волшебный свой блеск. Яркие краски ее поблекли, потускнели. Невзрачная серенькая птичка сидела в железной клетке перед ханом, грустно склонив головку, уныло опустив крылья.

«Что за глупые люди! — гиевно воскликнул хап. — До чего же падки они на ложь, до чего любят всякие небылицы! Вот это чучело, стало быть, и есть та самая птица Кунгош, о которой слышал я столько сказок? Да ведь на свете тьма-тьмущая птиц, которые во сто крат красивее этой жалкой пичужки!»

Хлопнув в ладоши, хан позвал своих верных слуг и приказал им унести железную клетку вместе со злополучной птицей. Но едва только слуги хана приблизились к клетке, луч солнца коснулся птицы Кунгош, и птица запела. Слуги растерянно замерли на месте. А птица в клетке вдруг встрепенулась, взмахнула крыльями и… на глазах изумленного хана и его свирепых слуг превратилась в ярко горящее пламя. Языки огня, охватив железные прутья клетки, затрепетали, скользнули вверх и исчезли, растворились в небе.

«Пропала птица! — подумал хан. — Ну и ладно… Так тому и быть. Немного было от нее проку».

Но Кунгош не пропала. Утром следующего дня как ни в чем не бывало появилась она в степи, сверкая белоснежным оперением. А как только занялась заря и выглянуло солнышко, белые перья ее засветились прежним, золотисто-огненным сиянием.

Много раз с той поры слуги Черного хана ловили волшебную птицу Кунгош, запирали ее в железную клетку и приносили во дворец. Все более прочными и непроницаемыми делали они стены клетки, все более сложными и хитроумными запирали ее засовами. Но всякий раз птица превращалась в огонь, ярким пламенем уносилась в небо, а наутро появлялась в степи — такая же прекрасная, как прежде…

— Удивительная легенда! — сказал Мулланур. — В ней выразилась вековая мечта народа о свободе, о бессмертии народной души, которой не страшны никакие стальные засовы, никакие железные клетки. Будь моя воля, я изобразил бы птицу Кунгош на нашем знамени, сделал бы ее символом нашей революции…

— Это вы хорошо сказали, — задумчиво проговорил попутчик Мулланура. — Птица Кунгош — символ революции… Да, лучше не скажешь…

Поезд замедлил ход, как видно приближаясь к станции.

— Мне очень жаль, — сказал попутчик, — но я, к сожалению, должен вас покинуть. Мне здесь выходить. Чрезвычайно рад был познакомиться. Надо бы сделать это раньше, но лучше поздно, чем никогда… Позвольте представиться: меня зовут Пиктемир Марда…

Он протянул Муллануру руку.

— Я тоже очень рад нашей неожиданной встрече, — тепло сказал Мулланур.

— Как говорится, гора с горой не сходится, а человек с человеком… Кто знает, быть может, мы еще с вами как-нибудь и продолжим нашу интереснейшую беседу…

— Будем надеяться, — улыбнулся Мулланур и крепко пожал протянутую руку.

Попутчик ушел. Мулланур откинул голову и прикрыл глаза. Разговор со случайным попутчиком придал его мыслям несколько иное направление. «Кто знает, — с чувством внезапного острого сожаления подумал он, — может быть, я совершил великую ошибку, отказавшись от своей детской мечты стать историком. К тому же ведь инженером я все равно так и не стал…»

Да, инженером он не стал. Политехнический институт ему пришлось оставить навсегда. Он решил поступить в Психоневрологический институт. Добился даже свидания с самим профессором Бехтеревым.

Институт этот в ту пору славился как одно из самых передовых учебпых заведений столицы. А возглавляющий его знаменитый профессор был известен помимо своих выдающихся научных заслуг еще и тем, что мужественно и решительно ограждал своих студентов от любых посягательств полиции и жандармов. Во многом именно благодаря Бехтереву Психоневрологический институт приобрел заслуженную славу чуть ли не последнего оазиса студенческой независимости и свободы.

Так Мулланур снова стал студентом первого курса.

Это обстоятельство его ничуть не обескуражило. Вольный дух его новой alma mater пришелся ему по душе. На этот раз он еще быстрее приспособился к незнакомой обстановке. И учение давалось ему легко. Пожалуй, легче, чем в Политехническом. Если что его и беспокоило, так разве только высокая плата за обучение. Сто рублей в год — это было для него немало.

Первые годы он еще как-то перебивался, хотя то и дело приходилось просить об отсрочке. Жил скудно. Ютился сперва на частной квартире, потом в дешевых номерах гостиницы «Болгар». Но и самая строгая экономия не спасала: денег все равно не хватало. Как-то летом он даже нанялся инженером в изыскательскую партию, отправляющуюся в его родные места, на Каму. Но и эта отчаянная попытка сняться с финансовой мели не помогла. За четвертый курс он так-таки и не смог уплатить очередной взнос. Пришлось ему в 1916 году покинуть и этот институт…

Неужто так и суждено ему остаться недоучкой?

«А попади я на исторический факультет, займись своим любимым делом, так уж ни за что не остановился бы на половине пути», — снова с невольной грустью подумал он. Но тут вдруг эта привычная мысль сделала совершенно неожиданный поворот.

На губах Мулланура появилась озорная, чуть хитроватая усмешка.

«В конце концов, — подумал он, — творить историю, пожалуй, даже интереснее, чем ее изучать. Так что, может быть, я вовсе и не изменил своему истинному призванию».

…Припомнилось самое незабываемое — вооруженное восстание в Казани, установление в городе Советской власти.

Он хорошо помнит тот день…

К 25 октября были приведены в боевую готовность все части гарнизона, поддерживающие большевиков, и отряды Красной гвардии. Контрреволюция всеми силами пыталась противостоять революционному городу: в Казани начались аресты большевиков, обстрелы воинских гарнизонов.